Возникший в центре светила нарыв шевелился, раскачивался из стороны в сторону – было видно, как его головка, раскачиваясь из стороны в сторону, перекрывает светящийся поясок по периметру звезды. Вот она дёрнулась вперёд, отступила, словно собираясь с силами и снова рванулась вперёд, да так сильно, что темнота, из которого и состояло тело этого вздутия пошла складками как какая-то материя или плёнка.
Новый рывок и снова – отступление.
Ещё одна попытка.
На сей раз, тёмная материя – называть темнотой то, из чего состоял этот нарыв я больше не мог – слишком уж материальным выглядела эта чёрная плёнка – очередной рывок заставил её края отползти к центру звезды, расширяя светлое колечко по периметру и то, что рвалось из недр диска почувствовало эту слабину.
Я ожидал что она лопнет, пойдёт трещинами, разрушится, уступая напору того, что рвалось с другой стороны, но этого не произошло.
Нарыв, этот вырост, принялся расти вверх, окутываемый облегавшей его плёнкой, которая сползая с поверхности светила открывала всё больше и больше места для света, принявшегося заливать всё вокруг своим сиянием с удвоенной силой.
Прошло ещё совсем немного времени и нечто, сильно напоминавшее огромный палец, набирая скорость, начало движение к застывшей поверхности белого моря. При движении этот палец втягивал в себя – в свой, видимый нам конец, темную плёнку, и она, скользя по его телу, обнажала его бурую поверхность, украшенную одинаковыми плитами более светлого оттенка.
Втянув в себя всю плёнку, червь – а в том, что это был один из тех гигантов, про которых писал Жерг в своём дневнике, я уже не сомневался – червь покрутил своей головой над пустынной гладью моря, словно выискивая кого бы ещё сожрать и, не найдя ничего подходящего, распахнул свою пасть – в других условиях я бы сказал, что он заорал, но – какой крик в пустоте?!
Крутанув головой червяк, замерев на пару секунд, продемонстрировал нам свою, раскрывшуюся на множество треугольных сегментов пасть, в глубине которой отливали воронёным металлом длинные иглы зубов. Или клыков, когтей – у меня нет подходящих слов для описания увиденного. Эти зубья не были неподвижны, как у существ нашего мира – они находились в постоянном движении – сновали взад-вперёд, раскачивались из стороны в сторону – в общем содержимое его пасти, жило своей, независимой от всего прочего, жизнью.
Так и не обнаружив ничего съедобного, червь – прямо как человек, разочарованно покачал головой, и, сомкнув пасть, нырнул в белую гладь, простиравшуюся под ним. Молочная жидкость приняла его без всплеска, словно это было густое масло, а не та вольная стихия, которая всего несколько минут назад яростными волнами обрушивалась на берег, стремясь вырваться на свободу из плена каменных стен.
– Он когда ни будь кончится? – зевнув, Док повернулся ко мне, облокачиваясь спиной о каменный бруствер. Зевать было от чего – уже более пяти минут тело червя скользило от звезды к глади моря