– Слабаки мы, видать. Тут, правда, можно секретик сделать. А? есть у тебя стёклышко?
Шанни пробормотала, что поищет другое место и смылась, не в силах выносить их терзаний.
– Смотри, далеко не уходи. – Крикнул Билл и тут же увидел вышедшего из лесу Энкиду.
– Ты по грибы ходил? – Осерчал Билл.
Энкиду насмешливо уставился на них.
– Чой-то вы, купались, что ли?
Ас, не шевелясь, объяснил:
– Секретик делаем. У тебя имеется, что положить?
Энкиду оглядел их, потом яму и всё понял.
– Ай-яй-яй, такие вы большие, а ямку выкопать не можете.
Билл швырнул в него комышком земли.
– Те-те-те. Фантик есть. Пойдёт? – Комышек Энкиду поймал.
Ас огрызнулся:
– Тут почва неподатлива…
Билл добавил:
– Или заколдована.
Энкиду примирительно предложил:
– Давайте я со свежим взглядом.
Ас фыркнул.
– Конечно. Если ты жрёшь конфеты, буржуй… верно, Баст?
Билл, складывая руки на груди, прищурился.
– Верно, байстрючок. Сейчас мы на него полюбуемся.
– Весь ваш, господа. А обёртку я в книжке нашёл.
Он совлёк с плеч куртку с некоторым усилием – ткань повлажнела и прилипала, как письмо к языку. Выпрямился над жалкой ямой, взял у Аса неохотно поданный обломок…
И принялся копать обломком землю, приглядываясь и словно нашёптывая заклинания. С неистовой покорностью, даже радостью почва расступалась под его ударами, скорее любовными.
Ас и Билл переглянулись.
Чувство красоты, всегда готовое проснуться, отвлекло Билла от тревог. Брат устроен, как ожившая статуя из белого и розового мрамора. Грубая сила его торса, напоминающего о каменных леану, требовала статики и величия, но, заработав, оживала в движениях столь гармоничных, что отвести взгляд было трудно.
Билл поймал себя на мысли, от которой смутился. Но, косо глянув в сторону, увидел с кривой ухмылкой, что Ас подумал то же самое.
Почему они довольны, что Шанни здесь нет?
Энкиду, казалось, не прилагал особых усилий, но отдавался земле с такой утончённой покорностью, что она сама расступалась под прикосновениями его рук, отбросивших обломок камня.
Почва колыхалась, источая густой запах магии корней и насекомых. Камешки взлетали и опадали чуть медленнее, чем позволяла гравитация. Дух перегнивающей плоти примирился с ними, благодаря прикосновениям Энкиду. Сила, наполнявшая узлы и сочленения его плоти, ритмично пульсировала в такт с вылетавшими комьями почвы.
Его усердие быстро уводило его от них. Он словно опускался на невидимой волне.
Обтянутая белой кожей спина крупно напрягалась волной мышц, а золотой затылок напоминал произросший в мгновение ока цветок.
Руки сопрягались с землей, и они видели, как, удаляясь, они работают поршнями.
Иные стихии были не так благосклонны к трудившемуся