– Ты чего такая скучная, Катька? Зубы, что ли, болят? – осведомился Кравченко, когда они с Мещерским провожали ее в аэропорт. – Через две недели и я буду дома. Ну что такое, так тяжело со мной расставаться?
– Пить тут не смейте, как поросята, – сумрачно ответила Катя. – И, Сереженька, я тебя очень прошу, я тебя просто умоляю, сегодня же купи в спортивном магазине спасательный круг!
– Да я плаваю, как чемпион, – пыжился Кравченко. – Эх, жаль, уезжаешь, жена, а то б я, чтобы рассеять все твои сомнения, с Дубовым Пашкой пари бы заключил на заплыв до Дагомыса и обратно. На ящик пива.
– Сереженька, послушай, да не верти ты головой! Я к тебе обращаюсь. – Катя тормошила Мещерского, игнорируя похвальбу мужа. – Сереженька, я на тебя надеюсь, пожалуйста, следи за…
Но друг детства был уже под хорошим градусом и на все Катины просьбы только доверчиво улыбался, кивая головой, как китайский болванчик.
Самолет с Катей взлетел в Адлере и приземлился в Москве. Связь с мужем на время была утеряна. А Москва встретила Катю неласково – едким смогом и гарью лесных пожаров. К тому же в самый первый вечер Катя услышала по телевизору сообщение о том, что в районе Лазаревского из моря на берег вышел смерч и все побережье затоплено. Она в панике полночи звонила Кравченко на мобильный. И не могла дозвониться.
Затем муж все-таки вышел на связь, и по его бравому хриплому голосу и особенно по изумленной фразе: «Какой такой еще смерч, г-где, у нас? М-мы с С-серегой н-ничего т-такого н-не видели, с-скажи ей, С-сергей!» Катя поняла, что с возвращением в Москву явно поторопилась. Но от нее уже ничего не зависело. Катя справедливо рассудила, что если они в своей холостяцкой нирване не заметили там даже смерча, то… то об остальном можно и не беспокоиться. Пьяницам, как известно, море по колено.
Прилетела она из Сочи в субботу. Все воскресенье разбирала вещи и сражалась с пылью в квартире. В понедельник же вышла, скрепя сердце, на работу.
Родной Никитский переулок, где располагался главк, был с самого утра окутан густым туманом, и Катя едва ли не ощупью нашла дорогу к подъезду. Часовой на КПП едва сдерживался от соблазна немедленно воспользоваться противогазом. И не делал это только потому, что не хотел пугать начальство. В кабинете пресс-центра нельзя было даже открыть окно, а старенький кондиционер своими потугами делал атмосферу совершенно невыносимой.
От всего этого Катя сразу же остро затосковала. Ее точили мысли о том, что нельзя быть такой растяпой, надо было сразу добиться всего отпуска, целиком, а не разрывать его так бездарно и глупо в разгар лета, оставляя любимого мужа за тридевять земель в компании приятелей-алкоголиков и каких-то полузнакомых развязных