В глубине леса были раскиданы огромные вывороченные с корнями деревья. Около корней, пересыпанных землей, зияли их опустевшие материнские гнезда, черные ямины с рваными краями. «Откуда этот бурелом? Что здесь, в глухом лесу, разгулялся бешеный ветер?»
Я с трудом обходил, перелезал ямины и корни, на каждом шагу спотыкаясь, ушибаясь, царапая лицо. Крепкий грибной запах преследовал меня, я его очень люблю, дрожу от радости, когда пахнет грибами, но теперь мне этот запах все больше не нравился. «Откуда?» Вспомнил: из корзины. Моя плетеная из ивовых прутьев овальная корзина, полная подосиновиков, подберезовиков и белых, до раздражения показалась мне сейчас нелепой: ведь я заблудился и фактически погибал. Я бросил корзину, но она не упала, а скорее, чем я двигался, поплыла на уровне моего лица и исчезла за корявейшими деревьями неизвестных мне пород. Это было немыслимо – то, что корзина поплыла по воздуху! Но вслед за ее плавным полетом случилось обстоятельство еще более удивительное: застывший впереди нижний сухой искореженный сук вдруг кинулся мне под ноги и схватил меня за правую щиколотку. Упав, я стал вырывать щиколотку, но сук держал ее крепко, словно капкан. Я принялся ломать, рвать, расщеплять его и услышал: «Ой, больно!» Освобождаясь от сука, я не сразу понял, что уже проснулся и машу рукой, отбиваясь от жены.
– Будешь вставать, а? Будешь вставать? – Она делала вид, что хочет стащить меня с постели.
Вчера и даже уже сегодня я засиделся над рассказом, стараясь передать в нем, как мальчиком ходил ночью в лес встретить лешего и как на мой ребячий дискант эхо отвечало густым важным басом. Я засиделся над рассказом и теперь очень хотел спать, но вспомнил, что обещал жене нынче отправиться с ней по грибы.
– Ой-ой-ой! – тянулся я. – Сейчас встану!
Она ушла готовить завтрак. Тяжелые, истинно как чугунные, веки снова упали мне на глаза. Я поподчинялся дреме, но затем все же встал. Как-то моментально: раз-раз – мы с женой собрались, достигли леса и пошли по нему с корзинами. Скажу без ложной скромности, я неплохо знаю лес и ловко в нем ориентируюсь. Но сейчас почему-то лес быстро становился глухим, подозрительным, и я думал, «Куда же ты, бывалый лесовик, завел себя и жену? Что случилось с тобой? Может, сказываются твои не слишком молодые годы?»
Жена отстала или, напротив, ушла далеко вперед. Я покричал, но она не отозвалась, крикнул громче, раз, другой, третий, но, как ни поворачивал уши, живого ответа не услышал, только эхо искусственно и игриво полувоспроизвело мои «ау!», «эй!» и «Вера!». Тогда я стал бегать по лесу и звать. Поняв, что заблудился, побрел наугад и скоро встретил страшный бурелом, похожий на тот, что мне привиделся во сне.
Перебираясь через огромные корни и глубокие ямины, тяжело дыша, трогая языком пересохшее нёбо, облизывая губы, я думал: «Что это тянет, мешает мне?» Я вспомнил: в руке у меня корзина, полная грибов, и отбросил корзину в сторону. Она не упала, но поплыла по воздуху, на уровне