Надо сказать, что идея вооружить копьями вояк, привыкших встречать неприятеля с превосходными ружьями и славившихся искусством попадать с пятисот шагов в стебелек на апельсиновом дереве, компрометировала и самих солдат, и правительство, которому они служили.
Действительно, чего можно было ожидать от такого войска при стычках и что следовало думать о гуманности начальства, которое хладнокровно посылало этих бедняг на верную смерть?
Полусотня, возглавляемая альфересом, выстроилась в десяти шагах от леса, на открытом месте, со всех сторон окруженном, однако, густым кустарником, который воображение испанцев от страха населило невидимым неприятелем. Копья и сабли горой лежали перед ними на земле.
Между тем Польтэ шел немного впереди своих товарищей. Он насмешливо посмотрел на испанцев и после минутного молчания, от которого у побежденных мороз пробежал по коже, решил наконец заговорить своим прежним шутливым тоном.
– A-а! Кабальерос, – воскликнул он, – вы решились сдаться?
– Мы вынуждены сложить оружие перед превосходящими силами врага, – смиренно ответил альферес.
– Но теперь, – продолжал Польтэ насмешливо, – вы признаете, что были не правы?
– Как видите, мы сдались немедленно.
– Я вижу, – вскричал Польтэ и рассмеялся прямо в лицо альфереса, – что вы олухи и трусы!
– Милостивый государь! – воскликнул офицер, вскинув голову.
– Уж не думаете ли вы опять задирать нос? Предупреждаю, хвастливые выходки теперь неуместны. Вы сдались шести человекам, – прибавил Польтэ с невероятным нахальством. – Правда, – заключил он с гордостью, – эти шесть человек – Береговые братья, и каждый из них стоит десяти испанцев.
– Проклятье! – с яростью вскричал офицер.
– Довольно жалоб, и лучше покоряйтесь добровольно, судари, – сухо сказал буканьер. – Сеньор альферес, велите вашим людям связать друг друга.
– Но какие ваши условия?
– Никаких. Вы сдались без всяких условий, и я поступлю с вами, как мне заблагорассудится.
Что оставалось делать несчастным солдатам, попавшим в эту западню? Только одно: своей полной покорностью смягчить грозных победителей. Так они и поступили.
Через пять минут все солдаты оказались крепко связанными друг другом. Только офицер, из уважения к его чину, оставался на свободе.
Польтэ поднял шпагу и, подавая ее альфересу, сказал с убийственной иронией:
– Возьмите, сеньор кабальеро, я не позволю себе лишить вас оружия, которым вы так хорошо владеете.
От этой жестокой обиды молодой офицер сделался бледен как смерть, по его телу пробежала нервная судорога. Он схватил шпагу дрожащей рукой, взмахнул ею, со свистом рассекая воздух, и плашмя ударил буканьера по щеке.
Польтэ взревел, как тигр, кинулся на молодого