Дождь всё еще моросил. Горожане, впрочем, были настроены оптимистично. Когда я приехал, у ангара уже собралась приличного вида толпа и зрители продолжали прибывать. Один за другим подъезжали экипажи всех мастей, подходили пешком крестьяне и мастеровые. Я внимательно высматривал лешего, но тот как в воду канул.
По дороге вдоль забора прохаживался зазывала. Он же билетёр. Его луженую глотку я еще в черте города заслышал. Внешне это оказался обычный мужичонка в картузе да латанном кафтане. Не уставая напоминать, что только сегодня публика может стать свидетелем волнующего зрелища, он лихо продавал ей билеты.
Надо сказать, что билеты у него – для подобных мероприятий – были не из дешевых. По гривеннику за штуку, а если поближе, прямо с взлетного поля, то аж двадцать копеек.
– Это ж триплан, господа! – бессовестно втирал публике зазывала. – Не биплан какой-нибудь, понимать надо! Три крыла всяко дороже двух.
Я усмехнулся и купил билет за двадцать копеек. Стоило ли тащиться за триста с гаком километров, чтобы смотреть не из первых рядов? Долговязый парень пропустил меня через ворота, и я присоединился к довольно многочисленной группе тех, кто тоже хотел взглянуть на чудо техники поближе.
Вениамин Степанович, когда говорил о постоянстве в работе полиции, любил цитировать одну японскую поговорку: самурай без меча – это как самурай с мечом, только без меча. Сегодня в Ревеле японская мудрость прозвучала бы так: толпа с зонтиками под дождем – это как толпа без зонтиков под дождем, только с зонтиками.
Каждый раскрыл над головой свой зонт. Думаете, получился сплошной щит от непогоды? Как бы не так! Зонтики-то как шляпки у грибов. Капли на них долго не задерживались, стекая на головы соседей. Те, понятное дело, прикрывались своими зонтиками, опуская их пониже, но добивались лишь того, что перераспределяли потоки воды, потому как пострадавшие от их находчивости в свою очередь норовили подсунуть свои зонты снизу. Как следствие, те, кто пришли с зонтами, промокли точно так же, как и те, что решили обойтись без них.
Справа от меня высокий молодой человек старательно смешил свою барышню какой-то запутанной историей. Должно быть, из жизни родственников. Я особенно не вслушивался, но совсем игнорировать парочку тоже не мог. Капли с их зонта, ловко минуя поля моей шляпы, улетали мне прямо за шиворот. Я сделал парочке замечание. Молодой человек извинился, умудрившись не прервать при этом свою историю, и ловко переместил зонт. Теперь капли с него летели в лицо приземистому крестьянину. У того на голове была мятая кепчонка с маленьким козырьком, который его нисколько не спасал. На лице бедолаги застыло всё многовековое терпение трудового народа.
Сигналом