Эпоха его подвигов на поле русской государственности относится к царствованию Александра III. Тогда разом объявились несколько врачей-шарлатанов, пытавшихся завлечь в свои сети высокопоставленных сифилитиков, подагриков и про[чих]. Между ними видные места заняли – бар [он] Вревский и Бадмаев. Вревский лечил невской водой²⁹⁸. Бадмаев – бурятским зельем. Зелье действовало сильнее воды, и Бадмаев переплюнул Вревского. К нему потянулся весь изможденный излишествами импотентный хлам Олимпа. Никто не ведал состава бадмаевских снадобий. Но все атаки на знахаря официальной русской медицины были отбиты пациентами ловкого бурята. Бадмаева даже призывали к ложу умиравшего Александра III. Бурят ответил: «Поздно»²⁹⁹. И продолжал «творить чудеса» над теми, кто к нему не опаздывал.

      Незаметно имя Бадмаева стало примешиваться к политике: сначала специально азиатской, потом общей. Стало известно, что через Бадмаева ведется китайская авантюра, имевшая целью отторжение под русский скипетр Тибета³⁰⁰. В этой авантюре вначале принимали деятельное участие Витте и кн[язь] Ухтомский, впоследствии обличавшие Бадмаева. Но бурят успел вырвать у казны большие суммы и, став миллионером, повел «свою политику»³⁰¹. Политика эта, разумеется, была сугубо авантюристской и реакционной. Она переплеталась с политикой других авантюристов, появлявшихся и исчезавших. Но, выступая на авансцену, Бадмаев подыгрывал всем, за кем был успех. Подыгрывал он в свое время и Ухтомскому, и Клопову, и Мещерскому, и Витте, и Плеве³⁰². Когда же взошла звезда Распутина, Бадмаев стал его тенью. Замурованный на своей великолепной даче-дворце на Поклонной горе (в Лесном), Бадмаев, как сказочный Черномор, невидимкой выезжал и въезжал в нее, появляясь в решительные минуты всюду, где пахло жареным.

      Одним из важнейших пациентов этого жулика был Протопопов: бадмаевское зелье давало ему силы продолжать развратную жизнь³⁰³. По всей вероятности, бурят помогал в этом смысле и Распутину. Так или иначе, эти три распутника в один прекрасный день объединились. Триумвират усердно клеймили Азра с кн[язем] Андрониковым³⁰⁴. И вот «старец» благословил Протопопова на власть. На всю полноту власти…

      Царь был в Ставке, царица с Вырубовой – в сфере влияния Распутина. Протопопов метался между Поклонной горой и логовищами Распутина, Андроникова, Стембо (Азры). Петроград, затаив дыхание, ждал. Но даже ко всему привыкшие люди не верили в протопоповскую кандидатуру. Наконец, Вырубовой была получена из Царского телеграмма: «Не торговля, а внутренности». Судьба России была решена.

* * *

      В прогрессивном параличе мания величия чаще всего следует за манией уничижения. У Протопопова болезнь развивалась в обратном порядке. Охватившая его еще в Государственной думе мания величия достигла апогея на посту министра внутренних дел. Жандармский мундир – только одна из шалостей этого безумца. В раззолоченных чертогах на Фонтанке творилось нечто такое, до чего не додумался сам Плеве. Царь – на фронте, царица – в трансах, Государственная] дума и общество – в спазматическом затишье перед бурей, –