– Нет… ничего… все нормально, – а после этих слов оглядывался по сторонам и как бы не узнавал окружающее и окружающих.
А все из-за вчерашнего разговора с женой. Хотя, если подумать, осложняться отношения между ними начали довольно давно.
Где-то месяца два назад Валентина стала регулярно задерживаться на работе из-за постоянных авралов, попадать в автомобильные пробки и прочие не планируемые заранее мелкие, но малоприятные катастрофы. Все это, конечно, случалось и раньше, но отнюдь не с такой завидной частотой и регулярностью. А сейчас, хотя Мишке с работы надо было добираться на полчаса дольше, он каждый день умудрялся приходить домой раньше жены. Не то, чтобы его сильно раздражало отсутствие привычного прямо с порога подсаживанья к столу, на котором его уже ждали горячие щи. Нет, он даже через некоторое время научился себя убеждать, что получает удовольствие, встречая уставшую жену собственноручно приготовленным ужином. Дело было в том, что хоть он и не считал себя ревнивцем, но все-таки эти опоздания и задержки стали его утомлять. В голове начали зарождаться разные неутешительные мысли. И в конце концов, одно дело, когда ты готовишь ужин раз в месяц, ну пусть даже раз в неделю, – это еще терпимо, но каждый день!.. – увольте! И он уже несколько раз намекал об этом Валентине, но тем не менее вчерашний вечер своим началом до зубной боли походил на своих предшественников, как две пары галош сорок пятого размера друг на друга.
Михаил пришел домой с работы, обнаружил, что он объявился первым на пороге семейной обители, вздохнул от огорчения по поводу очередного отсутствия Валентины, переоделся в привычные майку и домашнее трико, нацепил поверх них фартук и занялся ужином. Справедливости ради надо заметить, что приготовление ужина в этот вечер больше напоминало разогревание недоеденного завтрака, а посему не было обычных получасовых уговоров “себя любимого” заняться подготовкой пищи к последующему поглощению. А может, не было их потому, что создание ужина уже вошло в привычку. Кто его знает?! Но только успел он включить плиту, как услышал шебуршание ключа в замочной скважине, быстро поставил кастрюлю на огонь и побежал встречать жену. Открыл дверь, и Валентина просто-таки ввалилась в прихожую.
С ее появлением сразу стало тесно. Мишка всегда чувствовал себя немного подавленным, находясь будучи одетым в домашнее, рядом с по-зимнему наряженной женой. Может быть, потому, что выглядел “крайне непрезентабельно” возле этой дородной, румяной, пышущей здоровьем женщины. Михаил, вообще-то, обладал средней комплекцией среднего мужчины средней полосы России, но Валентина как средняя женщина с тех же пресловутых географических координат была не менее чем в два раза габаритнее своего супруга, а тут еще одежда, которая только усугубляла это различие.
Михаил помог Валентине раздеться и позвал к столу. Ужин проходил несколько необычно. Валентина пристально присматривалась к супругу, словно хотела разглядеть в нем что-то. Она все это время напоминала человека, который хочет вспомнить нечто, неуловимо проскочившее несколько мгновений тому назад у него в голове, и… не может. Не было ставшего в последнее время привычным щебетания о трудоголике-начальнике, о нереальных сроках для выполнения порученной работы, об “идиоте, выдумавшем ненормированный рабочий день”, о транспорте, которого, когда надо “ну никогда не дождешься”, о дорожных и аварийных службах, которым “не судьба” обеспечить движение по улицам города без пробок, без аварий, без сломанных светофоров и без открытых люков. Ничего этого не было. Ужин, можно сказать, прошел в гробовой тишине, поскольку после нескольких безуспешных попыток завести разговор Михаил окончательно сник и уже просто поглощал вчерашний борщ без всяких претензий на светскую беседу. Он явно чувствовал, что что-то не так, но вот что именно – пока понять не мог.
Все так же молча попили чаю с сушками.
И вот, когда ужин был совершенно закончен, к огромному Мишкиному удивлению Валентина взялась мыть посуду, даже не совершая обычных бесплодных попыток принудить к этому действию супруга. И тут он понял, что быть чему-то нехорошему, какой-то пакости. Почему именно пакости, Мишка не мог себе объяснить, но… предчувствия вещь непредсказуемая, и умом не понятно откуда берущаяся.
Вымыв посуду, Валентина пошла в комнату и увлекла за собой мужа, который все это время пребывал тут же на кухне и пытался себя успокоить и хоть как-то избавиться от гнетущего и томящего предчувствия чего-то ужасного.
Придя в комнату, Валентина села на диван, усадила рядом (на расстоянии вытянутой руки) мужа и заявила:
– Михаил, мне сегодня надо тебе о многом сказать. И даже не перебивай меня и не пытайся переубедить. Все уже решено. И давно к тому же решено. Ты ничего не в силах