Из раздумий меня выводит его голос, доносящийся из соседней комнаты. Он говорит по телефону, яростно споря с кем то и снова печатает. Спустя еще два часа дверь открывается, выпуская его из наполненного сигаретным дымом плена комнаты. Под его глазами залегли усталые тени. Он садится передо мной на пол и упирается горячим лбом в мои колени, но этот его жест не выглядит пошло. Скорее у него это получается целомудренно, как у ребенка, прижавшегося к матери и ищущего поддержки после тяжелого школьного дня.
– Как, хоть зовут то тебя? – Спрашивает он. Надо же, вспомнил. Два дня его мое имя не интересовало, а тут нате. – Софья.
– Соня, значит, как у Достоевского. Сонечка – тянет он, как бы пробуя мое имя на вкус.
– Нет, Софья. Не Соня и не Сонечка – отрубаю я.
[Он] – Нет, Софья, Не Соня и не Сонечка – отрывисто говорит она и упрямо выпячивает вперед острый подбородок. Надо же, гордая какая. Удивительная девушка. Восемнадцать лет, а в глазах вся мудрость мира. А может не мудрость? Усталость. И то и другое, видимо сильно помотала ее жизнь.
– Почему ты не прикасаешься ко мне? – Спрашивает она, уперевшись в мои глаза, своим гипнотическим взглядом. – Тебе противно?
Я не могу дотрагиваться до нее, не вожделея при этом. Реакция моего организма на нее пугает. А еще останавливает космическая пропасть в двадцать лет между нами. Двадцать, длинных, лет между нашими рожденьями. Где я был, когда рождалась она, оглашая приветственным криком, принявший ее в свои чертоги свет. Возможно, трахался в пьяном угаре с одной из своих сокурсниц, или мыкался по стройотрядам, горланя под гитару пошлые песни и работая в перерывах между студенческими попойками, до ломоты в молодых, жаждущих труда костях. Или, может, мне надо было, как схимнику принявшему целибат ждать ее взросления не растрачивая себя на связи со случайными женщинами, что – бы не осквернить, не унизить ее. Оставляю ее вопрос без ответа. Думаю, она сама поймет, что я не желаю заставлять ее отдаться мне в знак благодарности за крышу и тряпки, которые я ей дал. Я буду ждать, когда она сама попросит меня о близости, но не по принуждению, а по воле чувств.
– А тебя, как зовут? – Спрашивает она спохватившись. Лицо ее заливает краска.
«Анатолий», –