– А Толянова жена Дотнара? Взяла да и бросилась со скалы. Утром нашли в кошмарном виде. С половиной волос. Тоже странный случай. Неуж сама? А может, её толкнул кто?
Илларион заметил:
– Я с этой Дотнарой однажды разговаривал. Мы тогда сюда только приехали. Как бы симпатичная женщина.
– Ты мне про это не говорил, – удивилась Алёнка.
– А зачем? Просто потрепались в магазине.
– О чём трепались-то?
– Да ни о чём. Обычное любопытство. Кто мы, откуда, зачем в Тюрлюк приехали. Болтовня в очереди.
Илларион умолк. Потушив сигарету в кружке с горелым кофе, Алёнка погладила обеими руками свой большой живот.
– А вы не допускаете, люди, что в вашем таёжном углу объявился серийный убийца?
Первая среда
Наутро Витас совершенно не помнил, как он вчера покинул арт-студию Кости Ядерного, мутировавшую в помойку. Слишком много было пива, курева и разговоров. Оля-маленькая довела его до дома сквозь союз дождя и ночи. Благо, идти было недалеко. Свалившись на кровать, Витас уснул так быстро, словно раскусил ампулу с цианистым калием, но пробуждение оказалось крайне тяжёлым. За ночь болезнь одержала новые победы. Слизистая была воспалена, кашель, по телу гуляла слабость, зато голова, будто отлитая из чугуна, весила центнер. Витас изнемогал под этой непомерной тяжестью. Дисгармония организма. И речи не было о том, чтобы встать. Посмотрев с сострадаем на несчастного Витаса, Оля-маленькая велела ему оставаться в постели, а сама сбегала к родителям за народным средством от простуды.
– Ничего, прорвёмся! Будешь каждый час пить тёплый чай с сушёной малиной, – строго сказала Оля-маленькая, подавая Витасу чашку. – К обеду будешь как новый. В общем, пока лежи, выздоравливай. Я побегу обратно к мамке, помогу ей пельмени лепить. Учти, ты таких пельменей ещё не пробовал!
Она исчезла. Витас допил чай и смежил веки. В мозгу неуправляемо крутились призрачные лица. Несокрушимый могильщик Градобык. Пашка со своими повадками пустоголового нахала. Грибник-пьянчуга Толян. Две разнокалиберные Оли. Славик с пузом и зрачками навыкате. Алёнка тоже с пузом, прямолинейная, как атака быка на корриде. Илларион с не очень связной речью. Пастушья дочь Занзигулька. Даже кошка Лизýшка, присасывающаяся к голой коже.
Снаружи доносился мягкий плеск речной зыби, навевающий мысли о каникулах. Иногда его перебивало коровье мычание, козье меканье, свиное хрюканье или собачье гавканье. Наперегонки кукарекали петухи: «И, и, и, и-и-и! И, и, и, и-и-и!» Мерно тикал круглый будильник на комоде. Убаюканный этими звуками Витас снова погрузился в сон, который на время изъял его из бытия в небытие.
Проснувшись во второй раз, Витас приоткрыл глаза и был ослеплён лучистой улыбкой яркого солнца.
– Как ты? – тоном сестры милосердия спросила Оля-маленькая, появляясь из солнечного света.
Витас пошевелился. Он был весь в поту, но горло почти не болело, голова стала на порядок легче. Очень хотелось есть. Видимо, кризис миновал.
– Лучше.
– Тогда