Чашку она на четверть заполнила моим сверхдорогущим, кенийским кофе. «Эгоист» отдыхает. Одуренный запах. Запихала в рот овсяную печенюшку.
– У сомалийских восемнадцатилетних барышень не бывает панических атак. Как только их третий, четвертый и пятый ребенок умирают от поноса, они садятся с оставшимися двумя в лодку, заполненную такими же, как сами – горемыками и плывут навстречу счастью.
Варварство заваривать такой кофе в чашке.
– У восемнадцатилетних барышень не может быть пятеро детей.
– По себе не суди. В твоем возрасте у них уже внуки. Это у тебя их в двадцать восемь нет. Их только обрезают в двенадцать, чтоб ты знала. Юлька открыла хлебницу. – Часть из них при этом умирает. От кровотечений и сепсиса. Ну и больно, опять же. – Шоколадок нет что ли?
– Не борзей, а?
Юлька вздохнула и ловко отломила от батона горбушку.
– Перед тем, как выдать замуж третьей женой за какого-нибудь ВИЧ-инфицированного бандюгана, – прошамкала она с набитым ртом. – Вот это трешняк. А у тебя идиллия – адреналин вырабатывается, а деваться некуда. Одна опасность в жизни – что моль в норковой шубе заведется.
Завидует, блин. Уже месяц как завидует.
– Это коза. Крашеная.
– Вот-вот. Гринписа на тебя нет. Даже. И шоколада тоже. Обидно.
Юлька дожевала батон, проверила все заначки на кухне, и, убедившись в отсутствии вожделенного шоколада, взяла сушку. Сообщения по Вайберу приходили и приходили. Юлька не реагировала.
– Для таких, как ты, есть специальные агентства.
– Туристические?
– Типа того. Раз жизнь сильно хорошая, а стрессовать хочется, ну и бабосиков на это дело хватает, можно заплатить организаторам и… ну типа стать жертвой ограбления, изнасилования, за сомалийского пирата опять же замуж податься ну, или, на худой конец…
– Самое время замолчать. Мне денег не хватит на то, чтобы так лечить свой невроз. Даже если я почку продам.
– Как скажешь. Чтоб завтра была в форме. Невроз неврозом вышибают.
Я даже возразить не смогла. Завтра мне надо было идти на собеседование по Юлькиной протекции.
3 ноября
То, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Ницше Фридрих
Ненавижу страх. Он идет откуда-то от пяток. Сначала дрожат колени. Потом все остальное. Сердце хочется затолкать вручную. Обратно. Чтоб не выскакивало. Потом подкатывает к желудку. Тошнит. Дальше. Трудно дышать. Комок. Выше. Лицо заливает жаром, словно горит. И, наконец, вот оно. Голова. Вот где основная кухня паники. Скорая проехала? К маме! Этот за углом? Маньяк. Где бы присесть. Почему все так пялятся? Вот пялятся же. А упаду в обморок, никто из них не поможет. В голове – словно черная дыра. Воронка. Котел. Все что кидаешь в нее, все засасывает, пока не наестся до отвала. А потом затишье. И хочется упасть и уснуть.