Его губы изогнула жуткая усмешка.
– Я еще был молод и неопытен и убивал быстро, слишком быстро. Поначалу это было очень неприятно. Теперь… теперь даже немного скучно.
– За что? – шепотом спросила я.
Жуткая фигура с изъеденными коррозией очертаниями вызывала во мне страх.
– Ни за что, – равнодушно отозвался генерал. – Идемте, фройлен, я устал и хочу принять ванну.
Он потянул меня по аллее, выложенной темной брусчаткой и усаженной шиповником. Через несколько шагов мне попалась вторая фигура – она сохранилась лучше первой и тоже была обнаженной, одной ладонью девушка прикрывалась внизу, вторую тянула к высокой груди, окаменевшие глаза смотрели с тоской, пышный водопад волос катился за спину и тоже окаменел. За второй девушкой стояла третья – в пеньюаре, за ней – четвертая, пятая…
– Эту зовут Агата, – буднично говорил генерал, чеканно отбивая по брусчатке шаг, и его слова были такими же четкими и ледяными. – Бедняжка боялась мышей, но василиск страшнее любого мышонка, не так ли, фройлен? А это маленькая Гретхен, слышали бы вы, как она кричала. – Генерал поморщился и потащил меня быстрее, словно желая поскорее миновать это жуткое место. – Там стоят Катерина и Луиза. Они даже чем-то неуловимо похожи. Обе румяные и живые… были. А вот эта прелестница – Тереза. Видите, как она нахмурена? О, это не девица, а сущее наказание! Дочь громовержца, не иначе! По темпераменту вы с ней похожи, моя дорогая Мэрион. Вот только Тереза бесновалась, лишь оказавшись в моем замке, вы же устроили представление прилюдно, да еще сумели сбежать… – Он покачал головой. – Глупо, моя фройлен. Вернее, уже фрау Кёне-Мейердорф. Вы ведь понимаете, насколько это глупо?
Он не дал мне возможности ответить и махнул рукой при виде пожилого господина в комбинезоне садовника. Мужчина рыхлил землю, очищая ее от сорняков, но часто останавливался и протирал лысину широким клетчатым платком.
– Как дела, Бруно? Все ли готово? – крикнул генерал.
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, – дребезжащим голосом проговорил садовник. – Хвораю маленько, ревматизм замучил, едрить его в корень. Но к сроку будет готово. – Он щербато улыбнулся, и морщины лучиками разбежались от его маленьких выцветших глаз. – Прелестница какая, позвольте мне заметить, ваше сиятельство. Будет истинное украшение для вашей коллекции.
– Коллекции? – возмутилась я, но генерал увлек меня дальше, к каменной лестнице, упирающейся в массивные резные двери.
– Вы будете седьмой, моя дорогая жена, – серьезно пояснил генерал. – Бруно готовит место для вас.
Я оглянулась, и садовник снова вытерся платком и помахал рукой. Сердце оборвалось и ухнуло куда-то вниз, я сглотнула ком и тяжело задышала, страх и гнев разрывали меня на части.
– Зачем вы это делаете? – повторила я, вырывая руку. – Почему убиваете своих жен?
– Думаете, мне нравится делать это, фрау Кёне-Мейердорф? – с неприязнью проговорил генерал.
– А разве