Руки – ветви взмахом нервным.
Мне октябрь сердце сжал
страшным годом – сорок первым.
Год рожденья. Смерти сбор.
Я родился, шли утраты.
Для меня и до сих пор
в тополях живут солдаты,
что погибли не допев,
сок любви из уст не вылив…
Мне сегодня не до дев,
я себя на смотр вывел.
Не спускаясь вглубь примет,
открываю в душу двери:
«Тополя, вы мне – пример:
жить светло и в смерть не верить!»
г. Томск 1974 г.
Обращение ветеранов ВОВ к романтикам России
Вы – там, где горы снега,
где горизонта нет,
где звёзды спорят с небом
о красоте планет,
где бьётся солнца молот
отшельником вдали,
где встал полярный город
на краешке Земли.
Вы – там, где ветер душит,
где жжёт глаза песок,
где жизнь к живым бездушна:
цена – воды глоток,
где зноя мерзкий хохот
колотится в виски,
где в гости принял хлопок
ржаные колоски.
Вы – там, где в мае грозы,
где васильки цветут,
где в шелесте берёзок
романтики растут
и в роли добрых сватов
торопятся на Марс…
Мы верим вам, ребята!
Россия любит вас.
С военной киноленты
мы зорко смотрим в мир —
Любите и лелейте,
что защитили мы!
Невест и жён просите:
«Даруйте детям свет!»
Другой для вас России
на белом свете нет.
Сон ветеранов ВОВ и других войн
(зарисовка о войне)
Сбежав от пуль, набросив тень на пушки,
к земле прижалось солнце тяжело,
а на болоте квакали лягушки,
знать, время квакать тоже подошло.
Смакуя сон, усталые солдаты,
свободные от вражеских атак,
в тот час сменили воинские латы
на свой домашний, простенький халат.
А на «нейтралке», где-то рядом с трупом —
юнцом с распотрошенным животом,
лягушки надрывались смачным хрупом
о чём-то наболевшем и родном.
Он, тот юнец, тропой военной топал,
теперь прописан в дом из нежилых…
О, кто мог знать, что завтра по окопам
пройдёт то солнце в поисках живых.
Спасибо вам, уставшие солдаты,
за тот покой, в котором мы живём,
и делим всё людское на квадраты
в болоте с перестроечным жульём.
А лучше б так:
– по Чести, по Заслугам, не взаём!
Игрок
Посвящаю отцу, Камратову Г. Ф.
Желто-матовый скальп биллиардного шара
в изумрудную зелень сукна
врезал вспых игрового пожара.
Я устал. Я стою у окна.
Дождик яро стучится снаружи
в синьку стёкол: и впрок, и не впрок —
бьёт