A6V9. V. A.

миссия будет обречена на провал, если сейчас не успокоиться, заметил неподалёку полузаброшенный парк и тут же двинулся к нему. Уже тогда не чувствуя и половины своего заледеневшего от жуткого мороза тела, сел на ближайшую скамейку, обтёр снегом лицо, выдохнул и только хотел отправиться в путь, как вдалеке заприметил направляющегося вглубь парка человека в тёмной куртке с накинутым на голову капюшоном. Присмотревшись, тут же понял, что это именно тот, кто мне нужен: он не только оставлял следы на снегу, но и дышал с характерным выходящим из носа паром. Как только я поднялся с насиженного места, чтобы с облегчённым сердцем подбежать к нему, тут же один за другим от входа до самого центра парка начали зажигаться фонари, что означало только одно: время захода солнца вот-вот наступит.

      Вприпрыжку обогнув дорожку и срезав путь, хотел было обмануть время и успеть, но с каждым моим рывком фонари загорались всё быстрее и быстрее, обгоняя меня самого. Я пытался позвать его, прокричать, чтобы он остановился и как можно скорее направился навстречу мне, но и тут голос подвёл. Не оставалось ничего, кроме как из последних сил выжимать скорость передвижения, пытаясь успеть… За секунды до включения освещения в последнем фонаре мои пальцы оказались в нескольких сантиметрах от его капюшона, и в попытке ухватиться за материю я оттолкнулся для придания телу наивысшей отметки скорости. Но нога оттолкнулась ото льда… Оступившись и полетев вниз, я грохнулся всем телом в снег, носом попадая прямо на лёд, отчего тут же пошла кровь, и лишь успел поднять голову, взглянув на человека, как тут же зажёгся последний фонарь, и секунду спустя он, обернувшийся на шорохи и устремивший свой удивлённый взгляд на меня, пропал.

      От обиды, горечи и усталости с нервной измотанностью я не нашёл перспективы более привлекательной, чем лечь головой обратно на лёд и попытаться заснуть. Но кровь всё так же продолжала струиться из поломанного носа. Более не сдерживая себя, в попытке хоть как-то облегчить свою участь я начал истошно вопить. Всё так же не было голоса, но от поглотившего разум отчаяния я продолжал напрягать связки до получения каких-то невнятных хрипов. И вот только тогда в моё подсознание, наконец, вклинивается сознание, да так, что я начал слышать свои собственные дикие и слишком громкие для барабанных перепонок вопли у себя в голове вперемешку с отвратительным громким скрежетом. Организм не выдерживал такого натиска, и моё тело, корчась от нестерпимой боли в каждой его клетке, завалилось на бок в какой-то немыслимой позе. Я лихорадочно моргал, видя перед собой то всё тот же заснеженный парк с этими чёртовыми фонарями, то кромешную непроглядную тьму. Подсознание крепко держало меня тогда своей стальной хваткой, но сознание не уступало, и от этой борьбы в последние секунды я начал биться в самых настоящих конвульсиях без возможности дышать, потому что дикая адская боль, сковавшая лёгкие с гортанью