Король уже поднес стакан с лекарством ко рту, но вдруг поставил его обратно на стол.
– Шляпсон! А ты его зубному показывал?
Вице-канцлер замер, уставившись на Ленца XIV.
– Я как-то и не подумал, ваше величество.
– Давай-ка срочно, друг мой Шляпсон-Растяпсон, бери мальчишку в охапку и дуй к доктору Флюсу. И сразу же после осмотра мне доложишь.
И король опрокинул серебряный стаканчик в свою бездонную глотку.
Глава 13. Чудеса для диктатора
Дайте я как следует отдышусь. Никогда не брался за такие длинные и запутанные истории. А тут заварил кашу и сам уже не рад. Не соображу, что я уже рассказал, а что упустил.
Сейчас, сейчас… Ага! Тем, кто внимательно читает мою книжку, всё более-менее должно быть ясно за исключением нескольких вещей. Во-первых, почему король и Шляпсон всё время называют Гантимура (или Костиного папу) предателем – ведь не за то, что он просто сбежал из королевства. Это раньше никому нельзя было за границу и все сидели дома на своих сундуках. А сейчас куда хочешь, туда и поезжай – хоть на северный полюс, хоть к папуасам в хижину – за это в тюрьмы больше не сажают. Были бы деньги на дорогу.
А во-вторых, король и Шляпсон уже несколько раз сказали, что Зубляндии угрожает какая-то опасность, а какая – вы пока не знаете.
Ну, и непонятно, зачем так срочно король хочет ребенка отвести к зубному – это тоже требует отдельного объяснения.
А теперь подумайте: если вам, читателям, не всё понятно, то каково Костику. И похитили его, и носок у него пропал, и отец у него, видите ли, волшебник, и сам он принц. Я бы точно рехнулся на его месте.
Мне однажды электронное письмо пришло, что в Африке умер мой дядя-богач, о котором я знать не знал, и оставил мне десять миллионов денег. Надо было только пятьсот долларов в Африку послать, чтобы мне там всякие бумажки оформили, и ждать наследства. Я так и сделал, но оказалось, что тамошние товарищи негры облапошили меня, как последнего деревенщину, и про африканского дядюшку – чистая выдумка. А я после этого случая такое нервное потрясение пережил, что меня положили в больницу и кефиром с ложечки кормили. И у меня до сих пор, когда кто-нибудь про наследство начинает рассказывать, тоска к сердцу подступает и слезы на глаза наворачиваются.
Это я к тому, что я очень ранимый и если бы меня спящего, как Костю, в другую страну уволокли… Нет, даже подумать страшно.
Но Костя не такой хлипкий. Наша смена, всё-таки, будущее страны. Поэтому я его и воспеваю. А теперь продолжим.
Герцог Тахо стоял перед большим зеркалом и рассматривал, как сидит на нем только что сшитый парадный