– Ладно, подруга, поеду я. Если что ― звони. А по поводу араба подумай!
Услышав щелчок закрывающейся двери, я растянулась на кровати. А чего думать? Я моральный урод, или физический. Впрочем нет, я просто другая. Я давно стала другой. Москва многому меня научила, но сначала гнула, ломала и ставила на четвереньки, пока я из наивной провинциальной девочки не превратилась в жёсткую безжалостную стерву. Я вернулась совсем не такой, какой уехала. Я понимала, что дело было не в городе, а в тех людях, которые мне встретились…
― Полина, кончай чаи гонять. Там клиентка пришла. Ой, сейчас меня удар хватит!
Я вышла из подсобки и надела фартук, сшитый из плотной плащёвки.
– Что случилось, Надежда Петровна?
Ещё месяц назад Надежда Петровна категорически не хотела брать в свою парикмахерскую нового дамского мастера, то есть меня, пусть с красным дипломом, но без опыта работы в салоне. Мне повезло. Одна сотрудница ушла в декрет, а две другие уволились. Сама хозяйка стричь не умела. И теперь я стала единственной надеждой для Надежды, надеждой на то, что её крохотный островок красоты не утонет, а продержится на плаву какое-то время.
– Ладно. Испытательный срок ― месяц. Дальше поглядим.
Я так обрадовалась, что была готова целовать ноги доброй женщине.
Несмотря на все уговоры Ирки, я сделала аборт. Проплакав ночь, мы решили, что в нашей жизни козлов больше не будет, что мы сами добьёмся всего. План казался простым до безобразия. Я работаю, а Ирка получает вышку, потом работает она, а я учусь. Подруга поступила в институт менеджмента и туризма, а я, вооружившись ножницами, встала у кресла.
– Шевелись, Полина. Такие клиенты! Ты уж расстарайся!
В дамском зале яблоку негде было упасть. У входа стояли два огромных мужика в строгих деловых костюмах, рядом суетился смешной толстяк, нервно промокавший блестящую лысину, а в кресле восседала, о Боже, сама Карина Полянская, солистка популярной девичьей группы. Плакат «Горячих штучек» висел над моей кроватью уже три месяца как. Карина смотрел в зеркало стеклянными глазами, выдувая розовые пузыри из жевательной резинки. Толстяк обнял меня за плечи.
– Милая, сделайте что-нибудь с этим чучелом. Хоть налысо побрейте. Сил моих больше нет.
Я подошла к клиентке ближе, всё ещё не веря, что сама Полянская решила подстричься в нашем захолустье. Впрочем, выхода у звезды не было. Чудесные рыжие локоны слиплись на затылке, превратившись в сплошной колтун. Виной всему была жевательная резинка.
– Через три часа концерт, а тут такое…
Я попыталась вычесать розовую гадость, разделить пряди, оттереть их. Бесполезно.
– Нужно стричь.
– Стриги. ― Толстяк махнул рукой и рухнул в кресло.
Мысленно перекрестившись, я вытащила ножницы. Поехали.