С Агеевым мы встретились под Песковатским.
– Батальон к бою готов, – доложил он, увидев меня.
Мы обменялись рукопожатием. Открытое русское лицо, веселый прищур глаз, кубанка, черная кожаная куртка, болотные сапоги с отвернутыми голенищами…
– А ведь побью я тебя, Тетерчев, – сказал Агеев, прищурившись и оценивающе оглядывая соперника, – молод ты еще.
И действительно, Агеев побил Тетерчева. В нем было превосходство командира, уже воевавшего. Aгeeв быстрее и точнее рассчитывал варианты тем особым чутьем, которое вырабатывается лишь в боях, он угадывал, как четко будут выполнены его приказы.
Щербаков и я провели с командным составом разбор занятий. Тетерчев горячился и все сокрушался, что если бы первая рота чуть быстрее выдвинулась по лощине, а пулеметчики вовремя вступили в бой, то…
– То все равно я тебя побил бы, – перебил его Агеев. – Потому что за моими плечами наука, за которую заплачено жизнями людей да кровью. Жаль, что и тебе придется ее познавать, Дмитрий Тимофеевич, на деле, а не только в таких вот играх.
Пора было возвращаться. Батальоны построились в колонну по двое и двинулись к Лихвину. Мирный лес шумел над нами листвой, доверчиво льнула трава к нашим ногам. Было что-то беззащитное и в нем, и в поле пшеницы, куда нас вывела дорога, и в синем бездонном небе, огромным куполом накрывшем и нас, и лес, и поле. Сухая дробь пулеметной очереди заставила меня вздрогнуть.
– Воздух! – крикнул кто-то, и я тут же увидел в небе «юнкерс», которого гнали наши два И-16.
– Рассредоточиться! – скомандовал Щербаков. Местность была открытой, батальоны как на ладони. Бойцы кинулись врассыпную, Агеев, Тетерчев, Щербаков и я залегли в придорожной канаве.
Бомбардировщик уходил, и рев его моторов, работавших на пределе, низким давящим гулом навалился на нас. Один из самолетов, видимо, расстреляв весь боекомплект, отвалил в сторону и ушел на Калугу. Второй дал еще две короткие очереди, которые тоже не причинили вреда фашисту. «Юнкерс» уходил. И-16 упрямо держался за ним, потом, поднявшись чуть выше, вдруг резко пошел вниз и винтом ударил по хвостовому оперению. Таран! Брызнули осколком обшивки. «Юнкерс» медленно перевалился на крыло и, словно с невидимой крутой горы, понесся вниз. Бомбардировщик с ревом врезался в землю у деревни Красно-Михайлово. Глухой тяжелый взрыв тряхнул всю округу, и гулкое его эхо долго еще перекликалось в лесу. А И-16, умело планируя, сел на поле. Густое облако пыли окутало на миг наш истребитель, его развернуло, но летчик остался жив. Когда мы подбежали к самолету, он уже выбрался на крыло. Осторожно ощупав себя, улыбнулся нам: «Цел!» Лишь из рассеченной брови сочилась кровь.
– Давай-ка, товарищ, мы тебя на курорт отправим, в «Краинку», – улыбнулся Щербаков и послал в деревню за телегой троих бойцов. Летчика отвезли в санаторий, где и оказали