Студенческие годы – время, когда складываются характер и взгляды на жизнь. Но о нем Ян в своих мемуарах почему-то рассказал гораздо меньше, нежели о детстве, и почти без задушевных подробностей.
Среди любимых профессоров он особо выделил Сергея Платонова, умевшего блестяще преподать картины разных эпох российской истории, и Фаддея Зелинского, читавшего курс античной истории. Лекции Зелинского Ян потом не раз вспомнит, что неудивительно. Слушать их приходили студенты едва ли не всех факультетов: «Античный мир, воскрешаемый Зелинским, не был миром реальной действительности. Его герои – статуи из паросского мрамора, сверкающие на солнце как свежевыпавший снег. Но они не были холодны. Они были, как Галатея Пигмалиона, одухотворены пафосом любви. Они выражали те вечно-человеческие страсти, которые подчиняли людей Мойре, порождали трагедии…»[6]
Василий пренебрегал штудированием литографированных лекций – скучновато. Зато постоянно углублялся в чем-то зацепившие его «специальные вопросы». Иногда это приносило приличные плоды. Так, за работу «Псковские говоры» его наградили стипендией – 25 рублей в месяц, на два года. И дважды приглашали на научные беседы студентов – выступить по теме «Островитяне Большого и Малого Рогге. Наблюдения над остзейскими шведами» (там Янчевецкий, вероятно, побывал, когда приезжал в Эстляндию на каникулы).
В цирке братьев Труцци он разыскал акробата Жаколино Роше, с которым познакомился гимназистом. Договорился о занятиях – по рублю за урок. Однажды, делая сальто, Василий вдруг растерялся и чуть не приземлился на голову. Роше подхватил его, поставил на ковер, дал тумака и отчитал: «Каррамба! Нельзя пугаться, когда ты на арене. Верь, что все удастся, только старайся каждый раз напрячь все силы». Словесный урок потом пригодился Яну не хуже гимнастических. Он научился ходить на руках, делать сальто-мортале, флик-фляк и иные трюки. Эти умения неоднократно выручали его в последующих странствиях.
Еще Василий Янчевецкий примкнул к сигмаистам. Так именовали себя участники неформального студенческого клуба оригиналов, возглавлял который Сергей Сыромятников – литературный псевдоним Сигма. Выпускник 1890 года, Сыромятников служил в Министерстве юстиции, одновременно делал карьеру журналиста, но поддерживал связи с альма-матер. Он печатался в «Новом времени» и многих других столичных газетах и журналах, отличался хлесткой и остроумной речью. В общем, был для студентов авторитетом, и потому Янчевецкий с радостью согласился поработать у Сигмы секретарем – фактически забесплатно. Знакомство переросло в долгую доверительную дружбу.
Разумеется, он общался со студентами, увлеченными революционными идеями. Но сын гимназического директора, воспитанный в духе служения государственным интересам, считал: для улучшения народной жизни не обязательно устраивать политический переворот. Надеяться можно на постепенные преобразования