Пропаданец. Евгений Шепельский

Сколько бы я ни пробыл вне Земли, но любимое кино помню и могу цитировать обильно. – Об острове ходит чертова уйма баек, впрочем, вы их слышали побольше моего. Я-то в Селистии всего десять лет как обретаюсь, едва дополз до чина лейтенанта королевской гвардии… Еще как следует отметить свое лейтенантство не успел, как на тебе: приходит барон Крочо к Барнаху и слезно просит у монарха лучшего, по его, монарха, мнению, бойца для сопровождения дочери, – я кивнул в сторону Нэйты. – Чуть в ноги не кланяется… А я как раз и есть лучший из лучших. Виртуоз меча и шпаги. Лучше меня, чтобы вы знали – никого нет. Я пилкой для ногтей комара кастрирую, а слона превращу в евнуха одним ударом меча. Я поехал, чего там! Мне чин капитана по возвращении посулили. И герцог сунул торбу денег… Клянусь Драхлом, так обделаться!..

      – Но в этой части моря меркхарские пираты попадаются реже, чем цветы в Феродской пустыне! – подал голос мудрец Франног. – Достойно удивления, что…

      – Вот именно! – воскликнул я, чувствуя, как неумолимое время отмеряет последние песчинки моей жизни. – Герцог потому и послал этот зачуханный «Выстрел»! Без эскорта, с небольшой охраной, кружным путем! Кто на него польстится, когда даже матросы не знают, что за подарки мы везем в трюме? Зарраг уверял, что при любых ветрах мы не приблизимся к Меркхару ближе чем на пятьсот морских миль! Уверял, что местные пираты нам не встретятся ни за что и никогда, а уж меркхарские – и подавно. Доуверялся!

      – Мастер Ков? – вдруг подала голос Нэйта. Она произнесла мое имя настолько спокойно и холодно, что у меня мгновенно пропал весь запал.

      – Леди?

      Пронзительный взгляд ее карих глаз заставил меня поежиться и даже скукожиться. Я прочитал в ее взгляде укор. Укор и разочарование. Может, она видела во мне до сего момента… героя?

      Черт, я не герой, я ненавижу этих самодовольных напыщенных хрычей, которые совершают свои геройские поступки ради высших идеалов и прочей чепухи. Я не люблю подвижников типа Фродо и Сэма, они идут к черту на кулички, они геройствуют, калечатся, погибают, а плодами их труда пользуется тупое, не способное постоять за себя стадо, которое даже благодарности не испытывает – ибо не способно, органически не способно даже понять, даже осознать, что подвижник калечился ради них.

      – Вы назначены охранять меня… всех нас, верно? – Она смотрела не моргая, и меня от ее взгляда пробрало до самых пяток (после чего это самое «пробрало» остановилось где-то в районе живота). Всего восемнадцать девчонке, а смотрит, как… Как владелица борделя в Селистии смотрела на меня, когда я задолжал за две недели. Я через силу кивнул. – Вы собираетесь отречься от своей миссии? Что ж, коли так, я не стану вас уговаривать.

      Я сглотнул. Она меня здорово осадила. В другое время я, может быть, почувствовал бы стыд или укоры давно атрофированной совести, но не сейчас. Голова стала трезвой. Я должен выполнить свой долг до конца – в конце концов, за этот долг было заплачено звонкой монетой, да и потом.

      Впрочем, главный мотив исполнения