А еще мне хотелось поговорить с ней о нас.
Я дождался, когда Тури сядет ко мне на кровать и возьмет в руки бумагу. Как ловко и быстро управлялись ее маленькие пальчики с бумажными крыльями птицы или головой дикой кошки! Я мог наблюдать за ее работой вечно.
Правда, сама Тури как будто боится лишний раз посмотреть в мою сторону. Когда я спросил ее об этом, она вдруг побледнела и сказала, что очень устала, бросила свое оригами и под каким-то нелепым предлогом вышла из комнаты.
Напомнить отцу: в следующий раз пусть обязательно захватит с собой зеркало. Подозреваю, что Тури отпугивает не что-нибудь, а именно мое лицо.
Запись 4
Оригами получаются все лучше и лучше. Я настолько увлекся этим нехитрым занятием, что сегодня Тури пришлось сгребать настоящие бумажные зоопарки и ботанические сады со стола в мешок для мусора, чтобы я мог поесть. Когда она спросила, не жалко ли мне избавляться от них, я пообещал, что сделаю еще лучше. В этой игре меня больше всего занимает именно процесс. Я могу придать этим фигуркам любую форму, могу выбросить то, что не понравилось, и просто начать заново. Разве это не замечательно?
Кстати, мой почерк тоже заметно улучшился. Отец говорит, он уже стал таким, как и прежде, но я подозреваю, что он просто жалеет меня.
И еще один успех: не дожидаясь помощи Тури или отца, прошелся по комнате и ни разу не оступился! Теперь ничто не удержит меня в кровати!
Сегодня я наконец решился снова спросить у отца о том, как я попал сюда. Но разговор так и не состоялся: его позвала Тури, и ему пришлось уйти по какому-то срочному вопросу. К счастью, я успел взять с него торжественное обещание рассказать мне обо всем завтра.
В последнее время я вижу странные сны. Не припоминаю раньше ничего подобного. Все как-то смутно, путано… Когда-нибудь обязательно опишу их здесь.
Зап. 5
Оказывается, я участвовал в усмирении бунтовщиков на Церере! Отец говорит, что на местной фабрике рабочие устроили мятеж и собирались подорвать шахту. Многие из них входили в группу юпитерианских повстанцев.
Как именно я получил травму, командование умолчало; известно лишь, что я показал себя настоящим героем и преданным империи солдатом.
Меня это совсем не беспокоит. Гораздо важнее, не убил ли я там кого-нибудь. Отец об этом ничего не знает и не уверен, что в пылу мятежа кто-то вел подсчет убитым и раненым. Но мысль о том, что я мог убить невинного человека, не покидает меня до сих пор. Не сомневаюсь, что теми повстанцами