Короткие толстые пальцы на мгновение замерли над лежачим, потом собрались в кулаки. Один из них опустился на голову парня.
Палата встряхнулась, и потолок навалился на больного…
Мизинцев пришёл в себя от боли в челюсти, от шлепка по щеке. Шалыч приводил его в чувства.
– Ва-аска, извини, не хотел я. Прасти, дарагой. Совсем нерва ни к черту… Совсем больным сделался… – бормотал Бахашкин чуть не плача. – Вот работа, пропадай она в пропасть. Васка, прасти, а? Ты вспомни, как я тебя любил, сабаку такую? Тебя больше, чем Сашку. Тебе и карманных старался больше давать. Так, да?.. Я себе того не отстёгивал, што тебе отдавал. Вот честна слово! – приложил руку к груди… – Любил я тебя, ага. Ну, побил маненько, так это не со зла, однаха, нерва. Ох-хо! – вздохнул тяжело. – Пойми меня, однаха. Не хотел я. Получилось так… Дома папа, быват, тоже побьёт детей, так и што? На каждый поджопник внимания обращать, да?.. Злиться, да?.. Заживёт, Васка, и мы опять будем вместе работать. И я опять тебя любить буду. И получать ты теперь больше будешь, чем раньше получал. А? Васса?.. Зачем на меня пишешь рапорт, а? Неужто у тебя савсем совесь пропала, а?.. Вспомни, как ты ко мне просился, а? Я ить тебя принял. А мог бы и другова, аха. Вас вона сколь желающих на рупь дармовой. Худо ли по окладу, а то и боле ишо прирабатывать, а?.. Пьяных-то вона сколя в городе. За месяц сотни-полторы, и по десятке с каждого хотя б, а? Однаха, неплоха, а?.. Васка! Будь и ты шеловеком, а?.. Не пиши, не надо. Давай я это порву, а ты больше не пиши, аха? – Бахашкин скомкал листочки, сломал ручку и все это засунул себе в карман бридж. – Так она лучше будет, аха?.. Но-о, Васса, если ты будешь сукой, я тебя… как паута: на шею петлю надену, а в шиколадку соломку вставлю. Ох, и высоко ты у меня запорхаш.
Бахашкин закрутил пальцем и повёл рукой снизу-вверх, изображая полёт насекомого. На грубом лице бурята промелькнула шальная ухмылка. Мизинцев закрыл глаза.
– Так ты, Васса, понял об чём я прошу, а?
Мизинцев согласно затряс головой.
– Смотри, паря, если што, я тебя везде найду… Говори всем, што падал. Лицом об кушетку, об пол убился. Темно было, туман был, плохо видел. Аха, а?
Мизинцев тряс головой. Но глаза его постоянно косились на дверь. Он ожидал появления Феоктистова, того же, как назло, не было. Вот так всегда!..
Василий боялся. Очень боялся. Но даже ни самого бурята, а боли. Ту, которую он пережил, ему хватит до гроба. А Вася до жути не хотел её повторения. Ему нужна передышка, и он готов её заполучить любыми способами: унижением, слезами, согласием на любые сделки. Но уж потом… Потом будет праздник и на его улице. И уж какой праздник!
Он уже представлял, что первый выстрел из пистолета он сделает буряту в правую ключицу. Шалыч первый удар нанёс правой рукой. Второй выстрел – в ногу, и тоже в правую. И третий, контрольный – в голову. Но последний после того, как насладится его муками…
– Ну, раз так, то вота: пей, ешь,