– Я тебя знаю, – внезапно сказал Эпаминонд.
В хриплом рыке тупаря звучала радость, незамутненная детская радость. Казалось, он встретил родного брата, с которым Эпаминонда разлучили при рождении.
– Ты Тезей, борец. Ты борешься в «Элевсине», у Керкиона.
– Я Тезей, – кивнул крендель.
– Я ставил на тебя против Скирона. Против Перифета. Против Кромионца-Кабана, в прошлую субботу.
– Много выиграл?
– Мало. На тебя ставки низкие.
– Ставил бы на Кабана.
– Против тебя? Я что, дебил?
Крендель молчал.
– Нет, – настаивал Эпаминонд, – нет, ты скажи! Я похож на дебила?
Крендель неопределенно пожал плечами.
– Я твой фанат, парень.
Эпаминонд сиял. Эпаминонд лыбился. Эпаминонд потрясал кулаками:
– Ты чемпион, а я твой фанат. Деньги – пыль, говно. Сколько ни заработал, на выпивку хватит.
Байкер достал фляжку:
– Угостить тебя?
Они разговаривали так, словно Полифема тут не было. Да что Полифема – табуна не было, мать их дери!
– В другой раз.
– Клянешься?
– Выиграешь на мне пять раз подряд, тогда и проставишься.
– Заметано! Ты что пьешь?
– Всё.
Крендель огляделся. Убедившись, что тёлка сбежала, а значит, конфликт исчерпан, он поднял шляпу, отряхнул ее и нацепил на голову. Упрямая прядь волос опять выбилась наружу, упала вниз, разделила лицо на две косые неравные части. Уходил крендель, не оглядываясь: знал, что преследовать не будут, а может, чихать хотел на преследователей.
– Борец, – глупо повторил Полифем.
– Борец, – согласился центровой Хомад. – У Керкиона борется.
– В «Элевсине»…
– Скирона завалил.
– Скирона!
– Перифета завалил. Блин, Перифета-Дубинщика…
– Ага! – Эпаминонд осклабился, демонстрируя фатальную недостачу зубов. – Голыми руками. Я еще думал, не поставить ли против Тезея. Лучший бой месяца! Перифет резиновой дубинкой дрался, а он его – раз!..
Эпаминонд показал, как крендель Перифета – раз. Получилось убедительно. Наверное, в исполнении кренделя это было еще убедительней. Оригинал всегда лучше копии. Вряд ли Перифет был тяжелей «Химеры» в снаряженном состоянии. Лязг, вспомнил Полифем. Дребезг. Глушитель отлетел. Крыло погнулось, рулевой кронштейн. Даже не хочется думать, что отвалилось у бедняги Дубинщика.
– Кромионца завалил…
– Ага! Кабан ему в ноги, а он сверху. И локтем, локтем…
– Локтем – это круто…
– Кабан лег, храпит. Слюни по полу…
С каждой секундой, с каждым словом, произнесенным вслух, Полифем чувствовал себя уверенней. Нет, не трус. Не чмо позорное. Не Дристамед,