Мальчишки же в классе были и худенькие, и маленькие, и толстенькие, и высокие, и черненькие, и русые. И я подумала, что с мальчишками моя дочь вполне может подружиться. По крайней мере, сама я с детского садика дружила только с мальчишками и была всю жизнь пацанкой. Да и чувствовала я себя в компании мальчишек более комфортно, чем в компании девочек. Хотя по жизни мне с подругами, как со школьными, так и с институтскими, повезло. Но я опять-таки ошиблась в своих предположениях. Потому что первое, что сделала дочь на третий день своего пребывания в новом классе, – затеяла серьезную драку с мальчиками. Мне повезло, что инцидент произошел не в классе, и не в школе вообще, а на прогулке в школьном дворе. Была зима, огромные сугробы заметно смягчили падение, и куча-мала из моей дочки и трех мальчишек разошлась без травм и серьезных ушибов.
Надо сказать, что еще в детском доме моя дочь занималась карате. Никаких боев она не выигрывала, никаких поясов не заработала, да и на тренировки ее водили всего несколько месяцев. Но за эти несколько месяцев она научилась нескольким приемчикам, болезненным ударам и набралась амбиций «великого бойца». Вот этот «великий боец» и показал себя. До этого в 4 «В» классе никто серьезных драк не устраивал. Хотя некоторые мальчики, как я позже узнала, тоже занимались в школе карате. А с появлением моей дочери мальчики узнали, что девочка может и ударить. Как я уже упоминала, в этом классе девочки были скорее прилежными ученицами и красотками, нежели сорванцами и пацанками. И поскольку блеснуть знаниями дочка не могла, то блеснула своей агрессивностью, которой у нее было в избытке. Показав свою удаль молодецкую, дочь, с одной стороны, гордилась тем, что затеяла драку («будут знать, как меня Обезьяной называть»), а с другой стороны – обрекла себя на одиночество.
Моя дочь решила, что новая жизнь у нее будет отличаться от детдомовской. Очень правильное решение. Ибо ее жизнь в новом городе уже изменилась. Все мои попытки разговорить дочку на тему мальчиков в первые шесть-семь месяцев нашей жизни были безуспешны. Дочь вообще очень редко говорила о детдоме спокойно, и чаще всего разговоры заканчивались рыданиями и завываниями, так и не начавшись. Конечно, я могла предполагать, что моей дочери в прошлой ее жизни здорово досталось от мальчишек. Но на данном этапе нашей жизни у меня не было возможности повлиять на ее поведение, кроме банальных разговоров о том, что драться не принято и что агрессией можно добиться только еще большей агрессии. Я приложила много усилий для того, чтобы переключить внимание «великого бойца» с драк на битву с ошибками и вообще на учебу. Мы героически сражались с собой, и поле наших сражений постепенно и неуклонно расширялось.
Только потом, летом, когда мы гостили у моих родителей на Украине, я смогла более обстоятельно разобраться с агрессией своей дочки, направленной именно на мальчиков, сыновей моего брата. Но это уже другая история.
Моя дочь продолжала меня удивлять. В качестве домашнего творческого задания по русскому языку ей задали написать рассказ по картинке.