– За что же? – удивился Алтынник.
– Ружье новое купил. Хотел проверить.
– И не жалко было?
– Кого? – удивилась Людмила.
– Да Тузика.
– Так это ж собака.
Маленьким кулачком в шерстяной варежке долго она колотила в закрытую дверь, потом, утопая в свежем сугробе, пролезла к окну. Качнулась в сторону занавеска, показалось расплывающееся в темноте чье-то лицо.
– Мама, откройте, – негромко сказала Людмила.
За окном вспыхнул электрический свет. Послышались негромкие, но тяжелые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появилась крупная старуха в валенках, в нижней полотняной рубахе. В руке она держала зажженный китайский фонарик.
– Проходите, – еще раз сказала Людмила Алтыннику и сама пошла вперед, показывая дорогу. Старуха, посторонившись, светила фонариком. Тускло сверкнули коромысло и ведро, развешанные на стенах. В нос ударил запах квашеной капусты.
Пройдя через сени, Алтынник очутился в комнате, жарко натопленной и освещенной лампочкой без абажура.
Он поставил чемодан у порога и нерешительно топтался, осматриваясь.
– Раздевайтесь, – предложила Людмила и сама подала пример. Размотала пуховый платок и сняла пальто с серым воротником из искусственного каракуля. Теперь на ней было темное шерстяное платье с глубоким вырезом. Алтынник посмотрел на нее и вздохнул. Там, на перроне, он, пожалуй, ошибся. Карточка была не десятилетней давности, а постарше.
Он повесил шинель на гвоздь возле двери и расправил под ремнем гимнастерку.
Вернулась старуха, положила на табуретку фонарик.
– Мама, познакомьтесь, – сказала Людмила.
Старуха вежливо улыбнулась и протянула Алтыннику черную искривленную руку.
– Иван Алтынник, – громко сказал Иван.
– Чудна́я фамилия, – не называя себя, покачала головой старуха.
– Чего же в ней чудного? – обиделся Алтынник. – Фамилия самая обыкновенная, происходит от слова «алтын». Слыхала такое слово?
– Нет, не слыхала, – отказалась старуха.
– Как не слыхала? – изумился Алтынник. – Алтын, в старое время деньги такие были.
– Эх, милый, – вздохнула старуха. – У нас денег не то что в старое время, а и теперь нету.
– Полно вам прибедняться, – возразила Людмила. – Живем не хуже людей. Ваня, наверное, маланец. Правда, Ваня? – она повернулась к Алтыннику и улыбнулась.
– Кто-кто? – не понял Алтынник.
– Маланец.
– Угу, маланец, – согласился Алтынник, чтобы не спорить, хотя все же не понял, что это значит.
– Ох-хо-хо, – вздохнула старуха и, скинув валенки, полезла на печку.
Положив руки в карманы, Алтынник прошел по комнате, осмотрелся. Комната была самая обыкновенная деревенская. Ведра с водой на лавке возле двери, тут же рукомойник, дальше на стене портрет Кагановича, под ним рамочка с налезающими одна на другую