– Ну, он просто влюбился… неуверенно проговорила Татьяна.
– Таня… Ничего, что я вас так называю? Таня, просто так, может, и бывает в жизни, но не может быть в романе – это таблица умножения. Почему она на него запала, в принципе, понятно. Ему полтинник, для нее сам этот возраст – своего рода экзотика, «мой юноша седой» и все такое. Со скрипом, – кое что надо добавить и прописать но – проходит. А вот он – почему? Он – такой весь из себя Рэмбо, побывавший на двадцати войнах… Да у него, по типажу, по тому, каким ты, Леша, его сам нарисовал, таких встреч – в каждой командировке… Или через одну. Так что же тут случилось?
– Ну и что ты предлагаешь? – спросил Лешка.
– Он же у тебя не только журналист, но и фотограф, верно? И вот представь, после второй ночки, с утра, она встает с постели… накидывает его рубашку и подходит к окну. И стоит там – а он на нее смотрит, любуется, красивая же девчонка, молодая, – и… Своим взглядом фотографа, он вдруг видит… Вдруг вспоминает, как в той же самой позе и в его рубашке, двадцать лет назад у какого-то окна стояла его жена. А он ей любовался. Нет, они внешне – разные, но поза, сам этот кадр, бьет его по мозгам. Вползает ему в мозг и начинает там крутиться – мы же, мужики, тупые создания, Леша, нам запусти любую вошь в голову, и привет. И вот с этого момента, со стойки у окна, он в этой девчонке видит… свою жену. Только на двадцать пять лет моложе, и не умирающую, а очень даже живехонькую. А ведь он, Леша, мучается от грядущей потери, он не хочет, он просто не может… Пока – не может… отпустить ту, которую реально любит. А тут ему судьба – сознание и его глаза – глаз фотографа, – подсказывает такой вариант, дает замену – чья ж психика не ухватится за такой подарок. Как же тут, Леша, не влюбиться?
– Это, может быть, и интересно, – после паузы задумчиво сказал Лешка, – но это же – из психологического романа, а я написал…
– Ничего подобного, – перебил его Федя, – никакого не психологического – это вообще унылый жанр, он нам и на хрен не нужен, – а то, что я предложил…Это просто мотивация, это объясняет, это работает на… на все, что у тебя дальше. Вот и все кино.
– Это работает, – вдруг тряхнула головой, словно очнулась от сна, Татьяна, – но… В ней, молоденькой, увидел жену в молодости – это, согласитесь, все-таки штамп, и…
– Согласен, – легко согласился Федя, – конечно, штамп. А что плохого в штампах, Таня. Знаете, – он усмехнулся, – один великий актер, еще дореволюционной русской школы, как-то услышал, как кто-то говорит про менее известного и вполне заурядного, что тот, дескать, играет на штампах. И великий хмыкнул и сказал: «Ну и что с того? Я тоже – на штампах. Только у него их – пять, а у