Он вздрогнул от брезгливости – в городе, где он провёл семнадцать лет из своих двадцати, терпимо (порой даже – чересчур терпимо) относились к алкоголикам, а вот наркоманов людьми не считали никогда. Однако он сумел подавить свои настоящие чувства и отказался от её предложения дружелюбно, стараясь продемонстрировать не меньшую, чем Станислава, приветливость:
– Нет, спасибо, я это не люблю, ну, то есть, просто не люблю. Совсем. Может, лучше выпьем?
– Отлично, сегодня у нас – клубы по интересам! – с каким-то нелогичным восторгом завопила она, а потом оживилась ещё больше, увидев валявшийся в углу рюкзак с продуктами. – Супер, не может быть! Это правда? Мне не кажется? Спасибо, ты не представляешь, как я хочу есть! – с этими словами она прыгнула на Макса и повисла на нём, крепко обхватив руками и ногами.
Когда порыв иссяк, она слегка отодвинулась от него и, глядя куда-то в сторону, негромко сказала:
– Я, кажется, влюблена в тебя, Макс. Honey, I love you, indeed35, пожалуйста, поверь мне. Не делай глупостей, ok? Вот просто пообещай мне сейчас, что поступать в универ будем вместе. Мы обязательно поступим, а там что-нибудь с этой твоей армией придумаем и с деньгами тоже. Обещаешь?
На последнем слове они встретились взглядами. Макс заторможенно кивнул и выдавил из себя «да».
Станислава чмокнула его в щёку, и, спрыгнув на пол, изобразила ногами нечто, содержащее не слишком очевидный намёк на фуэте:
– Всё, быстро из кухни, сейчас я соберу праздничный ужин!
Перед тем, как Станислава приступила к сервировке, они выпили в качестве аперитива граммов по пятьдесят неразведённого спирта. Заранее Макс его не разбавил, а свежеразбавленный он терпеть не мог из-за противного запаха и неприятной теплоты, выделявшейся при смешивании воды и спирта. Разливая, он объяснил всё это Станиславе, которая, кажется, всерьёз решила помириться, поскольку не стала курить принесённый от знакомых косяк, а попросила налить ей выпить. Они выпили под «Bijou36», предпоследнюю песню с «Innuendo».
Финальную, «The show must go on37», Макс слушал с лоджии, где курил сигарету. За открытой дверью Станислава стала в голос подпевать Фредди, и Макс, не переносивший любительщины, с досадой скривил рот. По краю сознания проскочила неприятная мысль: «чёрт, как всё это неприятно: сначала наркотики, пусть даже вроде как лёгкие, потом пародия на балет, теперь вот это вот, типа пение; может, мне вообще всё про неё померещилось?» Но расслабленность, вызванная ударной порцией спирта и примирительным поведением девушки, сделала своё дело – Максим благостно решил не замечать её недостатков, о наличии которых раньше вообще не подозревал, ну, или относиться к ним снисходительно.
Тем временем неразбавленный спирт усилил действие марихуаны и довёл пение Станиславы до какого-то экстатического кипения. Она уже