И я отдала. Они увели Ребенка, не слушая его криков, протестов, мольбы. Я зажала уши, чтобы не слышать его плача, раздиравшего мне сердце.
– Мамочка, не отдавай меня! Я боюсь! Я хочу быть с тобой! Мама, мне страшно! Я не хочу с ними! Позволь мне остаться с тобой!
Его голосок раздавался все дальше по коридору:
– Не запирайте меня! Я хочу быть свободным! Я хочу жить!
Без Ребенка
Они увели его – и жизнь покинула меня. Я бичевала себя: «Я отдала его – самое дорогое, что у меня было. Сама отдала. Кого мне винить, кроме себя? Я так ужасно с ним поступила. Предала его. Зачем я их послушала? Как я могла?».
Я так часто и сильно себя обвиняла, что вина выросла в огромного Обвинителя внутри меня. Он услужливо подавал мне новые бичи, когда старые истрепывались о мою спину, подставлял угли, иголки, кандалы. Организовывал все мыслимые пытки.
Пока я занималась самобичеванием, страдал и мой Ребенок. Никому из нас не становилось лучше. Я была им, а он – мной. Он был заперт внутри меня. Когда я била себя, то била и его. Когда его били другие, я ощущала его боль, как свою. Бесконечную боль.
С тех пор как я отдала своего Ребенка, позволив его запереть, моя жизнь стала пустой, серой, тоскливой. Я позволила депрессии набросить свое душное одеяло мне на голову.
Я больше не ощущала радости жизни, не могла смеяться, общаться, дружить. Я видела вокруг себя страдание, а внутри ощущала пустоту. С каждым днем я все больше убеждалась, что мир действительно так ужасен, как говорили они. И полон бесконечной боли.
Без моего Ребенка все причиняло боль. Как могла я радоваться, когда он страдал? Как могла быть счастливой без него? Когда моя большая часть была отрезана, оторвана, почти убита?
Все мои чувства: счастье, радость, свет, любовь, удовольствие, наслаждение, интерес, любопытство – ушли вместе с ним. Силы и энергия еле теплились. Вера в себя, спонтанность, искренность, непосредственность – все это было его, и теперь я лишилась этого. Не было больше ни вдохновения, ни творчества, ни проявлений себя. Жизнь почти покинула меня.
Все это из-за них. Я поверила, а они меня обманули. Я страдала в надежде, что они увидят это и поймут свою ошибку. И не могла сказать им, как ненавижу их: за это убийство, этот подлый обман.
Я не могла заорать и броситься в бой с ними. Не могла кричать, сопротивляться, брыкаться, чтобы вызволить своего малыша обратно на свет, в жизнь. Не могла противостоять им. Мне казалось, они слишком сильны, авторитетны, могущественны.
Единственное, что оставалось – страдать. Я могла показывать им, что глубоко несчастна. Что любая мелочь причиняет мне невыносимую боль. Могла болеть, хиреть, угасать. Быть несчастной, быть жертвой. Быть им молчаливым упреком, укором.
…И кто мог меня в чем-то обвинить? Я сама обвиняла себя. И чем дольше и отчаяннее я это делала, тем больше наливался силой, рос во мне Обвинитель. Он захватывал все больше власти, ведь я почти перестала сопротивляться. Мои силы гасли – ведь моего Ребенка не было со