Бессовестное время. Александр Калинин-Русаков

пришлось по причине спектакля, который они вознамерились поставить. Увлечение оказалось излишним. По приезду в Петербург он являлся для устройства на службу в различные театры, и во всех местах ему отвечали одно и то же: «поздно, репертуар составлен, роли распределены, да и рекомендации у вас отсутствуют. Так что увольте, сударь». Наконец ему предложили работу реквизитора. Аристарх, сочтя это за оскорбление, отказался. Как они могли… Он уже имел достаточный опыт участия во многих спектаклях ещё при обучении, к тому же был неоднократно отмечен, как очень способный актёр. Особенно ему удалась роль Меркурия в «Зове богов». До истомы в душе ему было жаль оставаться не у театральных дел. Далеко не все были способны понять его утончённую душу, и он продолжал искать место.

      Дождь прозрачными змейками стекал по колоннам. Тяжёлые капли, подхваченные ветром, рассыпаясь, падали на галоши. Аристарх слегка обсох и даже согрелся. Двое подвыпивших солдат в форме егерского полка брели, обнявшись, вдоль набережной. Часто останавливаясь, они хлопали один другого по намокшим спинам, клялись не бросать сотоварища в беде, после начинали петь «Ратным строем на врага…», сбиваясь, замолкали… Передохнув, неуёмная пара продолжала следовать дальше, держась один за другого. Для них не существовало прохожих, дождя, луж… Потом один из них, покачиваясь, стал во фрунт, а другой принялся парадным шагом ходить вперёд-назад.

      Аристарху сегодня больше всего хотелось побыть одному. Он должен был разобраться и понять всё, что они обсуждали на заседании тайного общества. Ему пока было не вполне понятно, каким образом народ будет участвовать в управлении государством, если он в основной массе необразован и не умеет ни читать, ни писать? Кроме того, ещё и царя не будет… Говорят, что будет кто-то из новых, ну, к примеру, Андрей Карлович. Народ по причине того, что сам изберёт Андрея Карловича на должность царя, или как он там будет называться, будет его слушаться, а Андрей Карлович будет делить всё поровну и никого не забудет. Всё, очевидно, именно так и будет. По крайней мере, Аристарху очень этого хотелось.

      Экипаж с поднятым верхом на резиновом ходу неслышно плыл вдоль набережной. Возничий неподвижно возвышался над передком нахохлившимся филином. Изредка он, не двигая плечами, поворачивал голову. Точно, филин…

      Аристарх вдруг вспомнил экипажи из детства. Они запрягались цугом по пять-семь, а то и более лошадей. На передней торжественно восседал форейтор в мундире. Грохот по булыжной мостовой кованых колёс смешивался с перестуком копыт цуга, потому был слышен издалека. Все шептались: «Царь едет, царь…». Мальчишки выбегали навстречу, ожидая неожиданной царской милости. Рано или поздно она должна была пролиться на них. Царя Аристарх видел один раз, зато совсем близко. Было это на пасху, возле Казанского собора. Он наивно полагал, что увидит какого-то необычного человека в диковинных одеждах, а это был совершенно обычный мужчина в военном мундире, с бородкой. Вокруг