Целью делегации было договориться о соглашении с английским Тайным советом. В течение лета и осени предложения, которые Орландо обсуждал с родственниками весной, наконец-то прошли еще через множество рук и превратились в двадцать шесть пунктов «Вопросов милости и щедрости к Ирландии», которые должны были быть представлены королю.
В момент их отъезда ситуация в Дублине не слишком изменилась после проповеди Пинчера. Доктор теперь вышагивал по Дублину как человек, отмеченный судьбой. Для многих протестантов он был героем. Для большинства католиков он превратился в объект ненависти. Люди вроде Уолша и Дойла смотрели на него с презрением: это был образованный человек, превратившийся в примитивного демагога и подстрекателя. А небогатые католики, когда он проходил мимо, следили за ним с нескрываемой угрозой во взглядах. Доктор наслаждался всем этим. Он никогда прежде не получал такой славы.
Но больше всего радовало Пинчера чувство, что теперь его жизнь обрела смысл. Для человека важно знать, что он прав, но еще важнее знать, что он борется за правое дело и весь Дублин, вся Ирландия это знают. Даже его сестра теперь это знала, поскольку Пинчер отослал ей полный отчет обо всем прямо на следующий день после той проповеди. И если она до сих пор не ответила письмом со словами одобрения, то Пинчер ждал такого письма со дня на день.
Однако пока власти из Дублинского замка не предпринимали никаких действий. Все ждали результата экспедиции в Лондон.
В Англии был созван новый парламент, и король с его советниками были слишком заняты, пытаясь выбить из упрямых членов парламента разрешение на новые налоги. Дойл неплохо знал характер англичан, а потому достаточно легко добился встречи с джентльменами, которых собрали в парламент со всей страны. Некоторые из них были солидными землевладельцами или профессионалами вроде его кузена Уолша. Да, они были протестантами, но лишь малая их часть действительно выглядела глубоко религиозными людьми. Но все они, похоже, сильно боялись католиков, опасаясь, что те могут принести в Англию инквизицию. И почти все они искренне верили в то, что коренные ирландцы мало чем отличаются от диких зверей. Дойл считал их страх перед католиками избыточным, а их мнение об ирландцах смехотворным. А вот их политические опасения – это было совсем другое дело. Они злились из-за того, что безответственный фаворит короля Бэкингем втянул страну в бессмысленные войны; они боялись, что король Карл, с его открытым неуважением к парламенту и с его незаконными методами добывания денег, намеренно пытается подорвать английские свободы. И в этом, решил дублинский торговец, он с ними вполне соглашался.
Однако в разговоре с некоторыми парламентариями, а в особенности с городскими торговцами Дойл столкнулся с куда более резкими высказываниями. Все эти пуритане и пресвитерианцы,