– А вот этого ты делать больше не будешь.
Тут вдруг он меня выпустил, и я было поплелась прочь, бессильная и почти побежденная, но он прошипел еще и такие слова, из-за которых я чуть не впала в безумие:
– Ведь я Филипп, твой любимый муж.
– Вон из моего дома! – заорала я и так съездила ему кулаком в грудь, что он на миг потерял равновесие. – Проваливайте!
Схватила его за руку, потащила к двери, надрываясь от напряжения, кряхтя и со слезами на глазах, но он сопротивлялся и вырвался у меня из рук. Хватая ртом воздух, я встала у двери. Все это просто невероятно!
– Катитесь отсюда куда подальше! – опять закричала я. – Неужели вы думаете, что вам удастся такое провернуть?
Может, собственными руками я и не смогу его отсюда вышвырнуть, но мой дом ему придется покинуть, это уж точно.
А он просто наблюдал за мной. Совершенно спокойно и даже расслабленно. Вдруг стало ясно: он вовсе не сумасшедший, он прекрасно знает, что делает. Молча развел он руками, как будто хотел сказать, что провернуть это ему уже удалось.
И мне снова вспомнился аэропорт. Все эти люди, пресса, фотографы. Только представлю себе завтрашнюю газету! С фотографией, на которой этот чужой человек держит на руках моего сына. А под фотографией – имя Филиппа. Вспомнилось и то, как меня окружили журналисты. И как я допустила, что незнакомец меня обнял, а я произнесла единственную роковую фразу: Какое счастье, что ты вернулся.
Тьфу, проклятие! Тьфу! Тьфу!
Я ринулась мимо него в сторону гостиной, в сторону телефона, готовая к тому, что он преградит мне путь, попытается меня остановить, физически на меня нападет, но ничего подобного не произошло. Вот я у телефона, вот я взяла трубку и только тут услышала, что мошенник последовал за мной в гостиную.
– На вашем месте я не стал бы этого делать, – произнес он спокойно.
Я было решила набрать 110, номер полиции, но вдруг вспомнила, что бывает, если в полицию звонит кто-то из известной семьи: обо всем пронюхает пресса. А мне нужно решить проблему без шума, главным образом – ради Лео. Что же делать, что же мне делать?
Прижала трубку к уху так крепко, что даже больно стало, но ничего не услышала. Нет гудка! Осмотрелась, и вот оно что: мошенник держит в руке телефонный провод. Он вытащил штекер из розетки.
Мы стояли друг против друга, как дуэлянты. Из окна позади него видна была лужайка перед соседним домом, а по лужайке ковыляли четыре вороны. Вдруг вспомнилось, как бабушка рассказывала, что терпеть не может ворон, это, мол, птицы смерти, а мама ей возражала, мол, это глупость, хотя она и сама ворон терпеть не может, они разгоняют маленьких певчих птичек, скоро уже не останется ни синиц, ни малиновок, ни воробушков, одни только вороны. Мне тогда было примерно столько лет, сколько Лео сейчас, и я очень любила малиновок и синичек, мне разрешали зимой их кормить. А после этого я стала швырять в ворон камнями, хотела всех их разогнать, но мама велела мне прекратить это дело.
Вороны издавали гортанные, хриплые звуки. Откуда они вдруг тут взялись? В испуге я отвернулась от окна.
И