После неизбежной остановки в Доме ученых мы должны были повидать Горького и Ферсмана, затребовать представителя Петросовета и заняться с ним просмотром списков пайков, чтобы снять обвинения в легкомыслии и фаворитизме с петроградской Комиссии улучшения быта ученых,[405] и chemin faisant[406] обработать этого представителя, дабы иметь его поддержку на заседании Петросовета, где нам предстояло выступить с докладом. Спутники мои были настроены к ученым гораздо благоприятнее, чем вся головка Наркомпроса, вместе взятая.
В Доме ученых нас встретил, конечно, Родэ – приблизительно так, как он встречал петроградского градоначальника на «Вилле Родэ». Все было на месте – и простыни, и одеяла, и подушки; нас ждал прекрасный утренний завтрак. Во время завтрака Алексей Максимович пришел познакомиться и быстро понял, что пропагандировать нас не нужно. Обедать мы должны были у него, но до обеда предстояло много работы. Я собирался повидать петроградского уполномоченного Наркомпроса Кристи, а главное, вместе с Ферсманом и представителем Петросовета просмотреть списки. Мои спутники должны были, пока в частном порядке, заняться разговорами с петроградскими продовольственниками и профсоюзными деятелями, чтобы выяснить обстановку, ознакомиться с возможными возражениями и успеть найти противоядия. Заседание Петросовета должно было иметь место на следующий день, а после обеда нам предстояло, под руководством Горького, осмотреть редчайший музей: склад предметов искусства, конфискованных у знати и буржуазии.
Представитель Петросовета (не помню, кто это был: кто-то из видных петроградских коммунистов) настроен был чрезвычайно недоверчиво, но явно слабо подкован для того, чтобы противостоять Ферсману и мне. С Ферсманом, как местным и хорошо ему знакомым, представитель мало считался, но я имел авторитет человека из центра; притом у меня была огромная практика, приобретенная при бесконечных переговорах в разных московских учреждениях. Я мог легко указать, какую пользу может извлечь советское хозяйство из математика и даже из археолога; к тому же и Маркс, и Энгельс, и Ленин пользовались всевозможными научными данными. Просмотреть весь материал – несколько тысяч анкет – не было никакой возможности. Но мы просмотрели все спорные, признали всё правильным, составили протокол, и все трое подписали его, что было особенно важно для следующего дня. Так прошло мое время до обеда.
Около двух [часов] дня я встретился с моими сотрудниками, которые также не потеряли зря время: они