Но тогда это может произойти где угодно.
Если именно таков его план, то обнаружить брата до того, как он осуществит свою «задачу», невозможно. А потом уже будет слишком поздно.
Последующие шесть часов оказались худшими в жизни Йенси. Его физические и душевные силы были на пределе. Он не мог ничего сделать, пока не подойдет время ключевых событий, когда возможно появление Иштвана. Оставалось только ждать, изводясь от неизвестности, и постоянно гадать: открытие школы, пресс-конференция, митинг, прибытие посла? И занозой сидела в мозгу мысль о том, что брат, возможно, не появится ни в одном из этих мест. Он живо представлял себе, как Иштван надевает куртку, к подкладке которой пришита широкая лента с брусками взрывчатки. Или как внезапно выскакивает из толпы и, размахивая ножом, несется к ступеням муниципалитета, трибуне или охранникам важной персоны. Йенси одинаково боялся и того, что брат кого-нибудь убьет, и того, что при попытке совершить безумный поступок убьют брата. И трудно было сказать, какой вариант более вероятен.
Через несколько часов после рассвета явился Генри, и они принялись ломать голову вдвоем.
– А твой братец интересуется политикой?
– Прежде – нет. А сейчас… Кто ж его знает? Мы столько лет не общались.
– Он говорил про «задачу». А как это прозвучало? Ну, может, он как-то по-особенному произнес эти слова? С политической подоплекой. Или религиозной.
– Да никак не прозвучало. Он только запутал меня.
– Давай-ка еще раз прикинем. Нас только двое. Вдвоем мы сможем проследить лишь за двумя интересующими нас событиями. Нужно сузить зону поиска.
Йенси закивал.
– Или можно обратиться в полицию. Сообщить, что на тех двух мероприятиях возможны инциденты с угрозой для жизни людей.
– Так можно сделать еще хуже.
– Кому? Иштвану? Поверь, для его потенциальных жертв хуже от этого не будет.
– Нет, – твердо заявил Йенси, – я так не могу. Он будет считать меня предателем.
– Боюсь, у тебя нет выбора. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь погиб по твоей вине?
– Но тогда он может погибнуть. Иштван. Я не хочу, чтобы его смерть оказалась на моей совести. Не хочу заявлять в полицию.
Генри молчал, пристально глядя другу