Присев на край постели, ржаво заскрипевшей, Рукосталь бегло осмотрел палату.
– Кордоны кругом, – заворчал. – Идёшь, как за линию фронта.
– Это ещё Доли нет, а то бы не прошёл. – Ну, да. Ей же взятку на лапу не дашь.
– Что? Как ты сказал? Ты про Вятку или про кого?
– Да, про это самое. Мы же ребята вятские, ребята хватские. – Купидоныч вяло усмехнулся, а потом угрюмо завиноватился: – Раньше навестить никак не мог. Дела.
– Всё стрелы мечешь? – подъелдыкнул Стародубцев. – Какие на фиг стрелы? Давно уж отметал. Я же рассказывал…
Левое ухо у Солдатеича, войною посеченное с верхнего краю, в последнее время частенько свербело.
– Все как сговорились, – пробухтел он, царапая ухо. – Рассохин умотал, ты тоже.
– Времечко такое, Гомоюн.
– А какое «такое»? Да, кстати! – вспомнил Стародубцев. – Твои часы трофейные идут?
– Сломались, бляха-муха. Столько лет исправно шли. И вдруг…
– И мои остановились. Как это понять?
– А вот так и понимай: остановилось время, брат. – Хоть бы Николик приехал, наладил.
– Ну, это вряд ли. Всё разворошили, как муравейник. Всю державу перетряхнули. Народ теперь не скоро успокоится.
– Погоди! А что такое? Что с народом? Что с державой? Купидоныч пятернею поцарапал макушку. Тёмно-серый волос у него уродился барашками, такими мелкими, такими жёсткими, будто металлическая стружка. Если погладишь, казалось, поцарапаешь руку.
Потолковав немного на злобу дня, Рукосталь удивлённо уставился на фронтового брата.
– Так ты не в курсе? – В курсе чего?
Обескуражено покачав головой, Купидоныч оскалил щербатые зубы – двух или трёх рядовых уже не хватало в нижнем строю. Достав папиросы, он на дверь посмотрел.
– Тут не курят?
– Кури. Доля разрешила, а врач как-нибудь перетопчется. Так что там такое стряслось? Я не в курсе чего? Говори.
Рукосталь потарахтел коробком со спичками. Кожа на лице его на первый взгляд казалась тёмно-землистой, хотя на самом деле – густой замес латуни с большой добавкой меди. Такая кожа, отливающая старинной бронзой, как правило, встречается у людей, много времени живущих под открытым солнцем. И вот эта бронза – вдруг начала бледнеть.
– Даже не знаю, как начать. – Ломая спички, Рукосталь остервенело закурил возле открытой форточки, надсадно вздохнул и прошёлся по полу, где виднелась кривая трещина. – Землетрясение-то было по всей стране. Как же ты не понял?
– Ну, было. И что? Что я должен понять?
– А то! – Рукосталь, всегда умевший преувеличить и даже приврать, стал рисовать такую мрачную картину, что просто ужас.
В Москве, рассказывал Рукосталь, могучие пушки Атаманской дивизии недавно шарахнули по Дебелому Дому.
Шарахнули так, что землетрясение произошло. Советская земля затрещала по швам и разорвалась там, где её когда-то