– Неправда.
– Вы уверены? А почему?
– Ну, человека сразу как-то видно. Он вдохнул полной грудью.
– Вот! А говорят ещё, в Якутске солнца нет. А вы? Разве не солнышко? В моем глухом окне.
Она засмеялась.
– Вы говорите как поэт. Стихов не пишите?
– Бог миловал. До последнего времени. А теперь вот, кажется, начну. Хватит быть прозаиком.
И девушка снова смеялась, ощущая в груди щемящее, жаркое чувство. «Какой хороший! – удивлялась. – Только в супермена зря играет. А вот когда серьёзно говорит, так просто прелесть. Только что-то в глазах у него… Обреченное что-то. Или мне показалось?»
Они остановились на берегу реки, на пригорке – далеко был виден стрежень, трепещущий стальным сверлом. Выйдя из машины, полюбовались пейзажами, дальше поехали. И настолько всё это было изумительно – Пташка не мог поверить счастью своему. Говорил ей что-то, говорил, а сам спугнуть боялся неосторожным словом. – Лизабэт! А вы музыку любите?
– Очень. – Вот здорово.
– Вы к чему это клоните? Он показал глазами вдаль.
– Может, заедем в общагу? Я гитару возьму.
– В какую общагу?
– А вон там, которая вчера горела. Я гитару спасал первым делом.
Дом, где жила она, стоял на окраине города, на берегу спокойного заливчика. Сонная вода под берегом туманилась и нежно розовела от вечерней зари. На ветках деревьев дробинами поблескивали капли недавно промелькнувшего дождика. Дробины те, подрагивая, вытягивались продолговатыми пулями – щёлкали по листьям в тишине, по траве, дырявили мокрый песок. Изредка рыба играла, воду кольцевала, выплёскиваясь на поверхность. В стороне от заливчика проступал силуэт небольшого округлого острова. Баржа виднелась. Лодка. Мачта теплохода, стоявшего за островом, будто бы воткнулась в облака – игольчатая, серебрецом покрашенная.
Затаив улыбку, Скрипалёв стоял возле окна, любовался пейзажем.
– Жить бы здесь, не тужить, – вслух подумал.
Лизавета к нему подошла.
– Так в чём же дело? Оставайся и живи. – Да? Вот так вот запросто?
– А что?
– Ты ж меня совсем не знаешь.
– Ну, почему? Три судимости, два с половиной побега.
Они рассмеялись. В обнимку подошли к столу.
– Мечты сбываются! – прошептал он. – За это стоит выпить.
– Кто бы спорил, а я так нет…
Легкое винцо вскружило голову, и Птаха стал дурачиться.
В спальне на стене висела грозная маска древнего якутского шамана, костюм, пошитый из оленьей шкуры, украшенный бубенцами и разноцветными лентами. Птаха снял костюм со стенки. Прикинул на себя – потом на Лизавету.
– А пошаманить? – весело спросил. – Слабо?
– Нет проблем. Только надо бы свет погасить.
– А как же я увижу?
– А мы свечки зажжем.
– Ну, давай, шаманка.
Пламя нескольких свечей наполнило комнату бликами, таинственными тенями. Дымок и аромат каких-то благовоний заклубился