Например, 2 сентября 1834 года чиновник Иностранного отделения канцелярии санкт-петербургского военного генерал-губернатора извещал III Отделение, что «французские подданные граф Жобер и виконт де Жюльвекур, явясь сего числа в Иностранное отделение для получения установленных на отъезд в Москву видов, объявили, что к французскому посольству они являться не желают и потому свидетельства от оного по заведенному порядку представить не могут», и просил сообщить, «не имеется ли о иностранцах сих какого-либо особого разрешения, освобождающего их от явки к пребывающему здесь французскому посольству». В результате двум иностранцам, «с весьма хорошей стороны известным российскому посольству в Париже», такое разрешение было дано самим императором.
Король Луи-Филипп отвечал легитимистам взаимностью: он не одобрял общения своих послов с людьми, не признающими его власти, и когда выяснилось, что летом 1839 года посол Проспер де Барант представил к русскому двору легитимиста маркиза де Кюстина, король французов выразил неудовольствие тем обстоятельством, что его посол представляет к русскому двору таких французов, которые не только не были представлены ко двору Луи-Филиппа, но, напротив, заявляют во всеуслышание, что они такого представления не хотят.
III Отделение занималось не только контролем за приезжими иностранцами, но и сбором статистических данных на этот счет. Ежегодно в III Отделении составлялся «всеподданнейший отчет» о деятельности самого этого ведомства и Корпуса жандармов; в него входили «Обозрения происшествий и общественного мнения» (с 1839 года называвшиеся «Нравственно-политическими отчетами»[2]), а также различные статистические сведения, в том числе касающиеся иностранцев (въехавших в Россию, выехавших и высланных из нее, принятых в подданство). Общие ведомости об иностранцах за год и сравнительные ведомости за несколько лет позволяли судить о числе