– Что?
Они сидели в кофейне и смотрели в окно. Их руки были на чашках, на собственных чашках, и впервые за эти три дня Жан взял ее за руку крепко.
– Что ты сказала?
– Я замужем, Жан. И если бы я была свободна, то ни за что бы тебя не покинула.
Молодой человек стряхнул соль с ресниц и мгновенно убрал свою руку.
– Почему ты сразу мне не сказала, Майя?
Она покидала его в том льняном платье, которое она надела при встрече.
– Я год не надевала на палец кольцо. Тот, кто меня занял, даже не обратил на это внимания, по крайней мере он мне ничего не сказал. Тот, который лишил меня тебя, носит свое кольцо по сей день, но даже не спросит по моему прилету, где я была. А где я была, Жан? Разве я была не в тебе? Я не целовала твои губы, не пробовала твое тело на вкус, но знаю о твоем детстве больше, чем кто-либо на этом свете. Я не просыпалась вместе с тобой и не засыпала в твоих объятиях, но знаю, что перед сном ты читаешь молитву, благодаришь бога за прожитый день, я знаю, что ты есть, и мне от этого становится легко. Я предвкушала каждый новый день, я жила мгновением рядом с тобой, я благодарна тебе за то, что ты научил меня этому. Я знаю твой любимый сорт вина, твою первую любовь, и даже какого цвета у тебя была рубашка на выпускном – это так много, поверь мне. Я ни о ком еще не знала так много, и ни о ком не хотела так узнавать. А мы с тобой даже не спали…
Он снова взял ее за руку, на этот раз не крепко.
– А ты бы хотела со мной спать?
– Нет, – покачала головой она. – Это так ничтожно мало – спать друг с другом. Я бы хотела быть с тобой мысленно каждую минуту, и пусть мы находимся на разных концах земли. Я бы хотела носить тебя в своем сердце, но при этом быть свободной.
До встречи, Жан.
Она обняла его через стол и застыла. Майя не могла отпустить его, только сильнее сжать, она смаковала последние секунды, она смирилась со смертью и была к ней готова. Страх отпустил, соль застыла в глазах, сердце выбивалось из груди. Она смотрела на землю, словно в последний раз, она мысленно рисовала свое имя в воздухе над приближающимися домами, сначала свое, а рядом его. Она раскинула в стороны руки и открыла глаза, она готова была умереть, и эти десять секунд перед смертью показались ей более долгими, чем последние десять лет.
Майя сидела в самолете, и когда железная птица оторвалась от земли, она больше не закрывала руками уши, не закрывала глаза. Она смотрела в окно и мысленно отстегивала ремень безопасности. Майя запомнила его последние слова в тот день, когда они сидели у океана: «Жизнь – мгновение». И если бы ей суждено было сегодня разбиться на самолете, то она бы пожалела только о том, что не поцеловала на прощание Жана. Она поднималась к небу с мыслями о том, как вернуться назад и предать, предать, черт бы побрал, все на свете! Все и всех предать, лишь бы еще раз посмотреть в те глаза, лишь бы припасть к его рукам, попробовать губы на вкус. Отдать всю себя без остатка, пусть берет, пусть вдыхает, она хотела отдать – на высоте трех километров, на расстоянии нескольких