– А я вам, ребятки, мешать не буду. Я сплю вот здесь, за перегородкой.
Фомин молчал, растерянно оглядывая комнату. Она была немаленькой, метров шесть на шесть, но ужасно захламленной всевозможной всячиной. Обои на стенах уже успели пожелтеть и в некоторых местах отклеиться: было видно, что привести их в порядок у хозяйки не доходили руки. В верхнем углу комнаты Леня увидел крупное коричневое пятно: должно быть, от постоянной влаги. Грязные окна становились серьезной преградой на пути естественного света. А как им быть чистыми, если они наполовину уходили под землю, и при первом же дожде грязь, летевшая на стекла, растекалась в самых замысловатых художествах, изощрялась, как могла. У окна стоял стол, покрытый выцветшей клеенкой, и два совершенно разных стула: одно с мягким сиденьем и изогнутой спинкой, но без вертикальных брусков; другое – прямоугольное, несколько топорное, но более надежное. Окрашенная в жгуче-синий цвет табуретка стояла чуть поодаль, возле старомодного, видимо, самодельного, но вполне крепкого шкафа. Весь этот не блещущий изысканностью интерьер завершали уже отрекламированные хозяйкой двухместная кровать, покрытая сшитым из лоскутков разноцветных тканей покрывалом, и простыня, за которой должна была проживать Марья Ивановна.
Гавриленко, поджав губы, задумался. Через несколько секунд, видимо, приняв решение, он снова поднял тему оплаты:
– Так сколько Вы хотите…
– А я, как все, ребятушки вы мои, как все – тридцать рубликов в месяц, – не дав ему договорить, выпалила Мария Ивановна. – А мне ничего и не надо. Это я для них, для моих зайчиков, на такое решилась, – для пущей верности объяснила она.
– М-м-да, – протянул Гавриленко, проведя взглядом по всему периметру комнаты. – Ну что ж, условия вполне подходящие. Жить можно. Мы согласны.
– Ну, вот и славненько, вот и славненько, – с готовностью выразила свое согласие и Мария Ивановна и засуетилась: смахнула со стола пыль и поправила на нем клеенку, переставила с места на место стул.
Ленька, до невозможности расширив глаза, уставился на своего нового приятеля. Все это время, пока они осматривали комнату, он не вступал в разговор, полностью положившись на интуицию и хоть какой-никакой жизненный опыт Сани (все-таки на пару лет старше его, вчерашнего школьника), но все же втайне надеясь, что Гавриленко ни за что не решится здесь жить. Ну, ладно, тесно. Ну, ладно, низкие потолки. Грязные окна. Ну, ладно… Но собаки, кошки… А запах… Этот ужасный запах, который, казалось ему, уже успел проникнуть в одежду, в волосы, да что говорить, в кожу.
– Пойду, покурю, – Фомин незаметно дернул Сашу за рукав, так, чтоб не увидела Марья Ивановна, приглашая его последовать на улицу. – Вы не против? – обратился он к хозяйке квартиры.
– Нет, нет, что Вы, –