– Маша, привет.
– Мне Матвей все уже рассказал. Вали к своей сатанистке и трахайся с ней сколько захочешь! Прикуплю вам фаллоимитаторов и плеток.
– Маша!
– Что?
– Не бросай трубку. Прости меня.
– Я не ослышалась? Наша звезда просит прощения?
– Мне правда очень жаль.
– Ты где сейчас?
– В машине.
– Это я и так слышу. Ты что, действительно в монастыре был?
– Да.
– С каким-нибудь… духовником общался?
– Типа такого.
– И о чем говорили?
– О рок-музыке.
– Какой-то прогрессивный у тебя духовник.
– Маш, а можно я сейчас к тебе приеду?
– Можно.
– Матвей.
– О! Бывший звездный мальчик ютуба, а ныне скромный монах-схимник соизволил мне позвонить! Не переживай, чувства верующих не задеты. Ролик я удалил. Почем у вас нынче опиум для народа?
– Какой опиум? Я, кроме ганджи, ничего и никогда. И вообще решил завязать. Скажем, на месяц.
– Вот до сих пор не пойму, за что тебя бабы любят? Неужели только за смазливую мордашку и кубики на животе?
Похоже, я выплыл. Меня оставили жить дальше. Хотя, если верить толстой книжке с забавными старинными буквами, которую я оставил своему случайному знакомому-наркоману, книге, предназначенной для русских детей, выросших на чужбине в середине прошлого века, вся моя жизнь – всего лишь мгновение, секунда, затерянная посреди седьмого дня творения.
– Мама?
– Привет, Андрюш. Что-то ты зачастил.
– Я тоже рад тебя слышать. Мам, я хочу тебя кое с кем познакомить. Думаю, заедем к тебе на днях. Ты как?
– Конечно.
– Мама, а ты помнишь, как я тонул?
– Когда?
– На Ладоге, лет семнадцать назад. Ты загорала с папой и не видела, а дядя Макар анекдоты свои чесал. Я в какую-то яму провалился и тонул, тонул. Было такое?
– Нет, Андрюша, тебе, наверное, показалось. Я бы почувствовала…
– А на этой неделе ты что-то почувствовала?
– Ты о чем?
– Ладно, мам. Вот что. Я в позапрошлый наш разговор кое-что забыл, точнее не знал. В общем, воистину воскресе.
Мака Канделаки
Воздушные змеи
Антон погиб пять дней назад. 24 декабря Нина, Петр и Васо ехали с похорон. Петр полудремал на заднем сидении автомобиля, когда Нина предложила ему половину папиросы. Она сидела рядом с водительским местом, смотрела на дорогу и протянула руку, не оборачиваясь. Движения ее были осторожны, сигарета крепко зажата между большим и указательным пальцами. Петр взял, затянулся глубоко.
– На фига еще травка? И так джетлаг, – со школьных лет в их компании тучный Васо правил, как ему казалось, бал и при всех обстоятельствах за рулем неизменно сидел сам. – Устала