Канон?
Морис Утрилло
На кривых улочках Парижа
у Мориса Утрилло
ветер рвет со стен обрывки газет
и мое сердце.
Они трепещут на ветру,
не давая забыть, что все проходит,
как стерлась от дождя и времени
улыбка розовощекого циркача
на старой афише.
Марк Шагал
Вдыхая и посмеиваясь,
с кистью наперевес
Марк Шагал летит над землей.
Бог вложил в мою руку перо,
а в немощное тело-
бессмертную душу,
чтоб-в который раз-
я могла удивиться,
как мир велик и прекрасен.
Воспарив над квадратом стола,
я летаю туда-
куда Марк Шагал не летал.
Нико Пиросмани
Простаку Пиросмани
все нипочем.
Нет ли денег,
холста
или счастья.
На клеёнке
он нарисует
красивых наивных зверей
и счастливых
влюбленных людей,
готовых друг с другом
брататься.
Питер Брейгель
Мы бедные слепцы.
Не знаем, откуда пришли.
Не знаем, куда придем.
Улыбка блуждает по нашим лицам.
Наш проводник – надежда.
Несколько слов о связях. мобильных и не только…
П. Зеленову
«Моя любовь со мной»
– поёт молодая африканка.
Черное блестящее тело
извивается в такт музыке.
Прихожу в себя.
Молодая африканка исчезает.
Она – рингтон.
Панически шарю в темной утробе сумки.
Наконец вылавливаю
скользкое тщедушное тельце телефона.
Негритянка замолкает.
Человек на другом конце мобильной связи
потерял терпение.
Ищу пропущенный звонок.
Зеленая кнопка дает добро.
Акаюший голос московского интеллигента.
Тягучий, как свежий мед:
сколько не поднимай ложку вверх,
желтые капли падают на подбородок
и в вырез платья,
заставляя вздрагивать.
От волнения плохо разбираю слова.
Понимаю только одно.
На другом конце провода
меня не только слушают, но и слышат.
Бог, целуя нас в макушку,
вменил нам в обязанность
в обшарпанной обыденности
серой мути повседневности
разбирать,
порой едва различимые,
знаки поэзии.
Про любовь
В. Левину
Кто сказал,
что тоска зеленая?
Она цвета венозной крови:
Густая и темно-красная.
Ты ушел навсегда.
Не понять. Не оплакать.
Запер белую птицу
моей глупой души
В черную клетку