И кому позвонить в первую очередь? Сыну, пожалуй. Юлику…
Он привык ненавидеть себя в зеркале по утрам. Свою одутловатую рожу с прожилками капилляров, бледные, далеко пробравшиеся залысины, мутный нездоровый взгляд когда-то ярких голубых глаз. И пусть не лгут всякого рода человеколюбцы, утверждающие, что человек может и должен любить себя такого, какой он есть. Все это ерунда и дешевый призыв к самообману. Никто не хочет быть обманутым, даже с лукавой приставкой «само». Это, наверное, великий поэт Пушкин сбил с толку своим «я сам обманываться рад», вот и подхватили.
Но он-то не Пушкин… И не оптимист… Что позволено Пушкину, не может быть отнесено к серому бесталанному человечку Юлику Тюрину, которому за сорок перевалило, а он из «Юлика» так и не выбрался и никем не стал. Даже Юлианом, на худой конец.
Он оттянул пальцами нижние веки, поводил глазами туда-сюда, снова вздохнул. Да уж… Надо больше овощей есть. И пить кефир на ночь. Хотя… Какие овощи, какой кефир?.. Поздно, батенька, пить боржоми, когда почки отказали. Когда жизнь проходит никак и уходит в никуда.
– Юлик, ты где? В ванной? Чего ты там застрял, иди быстрее сюда!
О, вот она, жизнь, которая проходит никак и уходит в никуда. Напомнила о себе голосом жены Ольги.
Какой у нее визгливый голос, однако… Недавно проснулась, а голос уже с нервической претензией. Ну задержался человек в ванной… Что, нельзя? Или у нас посещение санузлов числится по расписанию?
– Юлик! Сколько тебя можно звать! Иди быстрее, тебя отец к телефону требует, ну?!
А это уже что-то новенькое, однако. Отец требует. Словосочетание в отношении отца неприемлемое, слух режет. Понятно, когда мама требует, но отец… Или Ольга перепутала?
Юлик вышел из ванной, и она сунула ему телефон в ладонь так быстро, будто он жег ей пальцы. И на лице изобразила что-то вроде нетерпеливой брезгливости.
Не любишь моих родственников, дорогая жена, ой, не любишь…
– Да, папа, это я… Да, доброе утро… Что у вас там?
И сам услышал, как отчетливо проступило в голосе отторжение – не лучше, чем у Ольги, – накрыло собой сыновний долг. Сначала испугался, потом сознание привычно взъярилось, будто его за веревочку дернули – какой, к лешему, долг! Ничего он им не должен! Долг – это когда через душу и сердце свою тревогу за родителей пропускаешь, как электрический разряд, а его даже малой искрой не торкнуло. Ну, что делать, если не торкнуло! Как есть, так и есть…
– Сынок, мама сегодня встать не смогла. Ноги совсем отказали. Она больше не сможет самостоятельно передвигаться, сынок. Даже по квартире.
– Понятно… И что теперь делать, пап? Я как-то могу решить эту проблему?
– Нет… Нет, конечно. Ты не злись, Юлик.
– Да не злюсь я, с чего ты взял!
– По голосу слышу, что злишься.
– Нет, папа, не злюсь. Просто растерялся от твоих новостей. А врача вызывали? Эту, как ее?.. Соседку по лестничной клетке? Она