Олега? Встаю, иду к телеге. Народ возбудился. Железки острые опять на меня выставил. Демонстративно медленно положил меч, исковерканный помповик, показал пустые ладони. Слегка расслабились.
Подошёл мальчишка-блондин. Такие волосы не стыдно иметь и девушке. Хотя остальные тоже парикмахерскую не сильно уважают. Многие бородатые. Как ни странно, крестьяне – бритые. У старшего усы, но подбородок голый.
А блондинчик что-то мне втирает.
– Моя твоя не понимай! – поджимаю я плечами. – Я только хотел на этого чувака посмотреть. Не Олег ли это Вещунов?
Парень кивает:
– Алеф… – и опять «дыр-мыр-пыр».
Махнул рукой – неспешно, чтобы народ не нервировать, подошёл. Ну какой это Олег? Совершенно другие черты лица. Лица. Печёное яблоко это, а не лицо. Глубокий, древний старик. Вздохнул. Жаль. Показалось. Глюкануло меня?
Достал флягу. Вижу, как опять жала мечей и кольев взметнулись. Демонстративно отхлебнул, протянул парню, показал на старика в телеге. Парень понял, понюхал, отпил. Глаза на лоб. Не понял? Там же вода. Парень опрометью кинулся к старику, стал вливать в него воду из фляги.
А я отвлёкся. Видя, что я не собираюсь кидаться на мальчишку и старика, многие горе-реконструкторы занялись другими делами.
Погоди! Светящийся гопник сказал, что это не Земля. Другой мир. Это не реконструкторы? Тогда это воины. А это – простолюдины. А мальчишка – главарь их? Или старик главарь. А мальчишка – и. о. главнюка.
А тут «воины» и «простолюдины» стали освобождать тела павших от доспехов, одежды и – стали кромсать их на куски. Мне опять поплохело. Блин, прошёл две войны, сам духов пытал, даже один раз своих, но проняло. Так обыденно, как мясники, отделяли они головы от тел.
Я едва сдержал призыв Ихтиандра (шоколадку жалко), подобрал свои вещи, не поднимая глаз, стараясь не слышать звуков, отошёл подальше.
Из зарослей на меня смотрели слегка светящиеся, как у кошки, глаза какого-то зверя.
– Изыди, нечисть! И так хреново!
Послушалось – свалило.
Хреновато мне. Осознание того, что это другой мир, безумная драка, расчленёнка – тяжело.
Слышу шаги, поднимаюсь. Паренёк. Флягу принёс. С лёгким поклоном возвращает. Он как-то неуловимо, но сильно изменился. Какая-то величественность появилась. Вещает мне что-то, явно высокопарное.
– Не пыхти, – обрываю я его. Он разозлился. Ах, вы, видимо, высокое высочество, а нам, пролетариям, вас перебивать не положено? Я мне класть! И положить!
– Меня зовут Александр Мамонтов. Александр, – тыкаю себе в грудь.
Он мужественно пытается выговорить. Вздыхаю. Представляется он. Для меня – тоже набор звуков. Курик? Бюриг? Да так много! Блин! Он говорит медленнее, вдруг что-то в голове как щёлкает. И я начинаю его через раз понимать. Ну, как понимать:
– Обретённый исток… серый сокол… наследник… завоеватель… мир ушедший… покой.
Как это понять?
Опять тыкаю в себя, говорю медленно:
– Александр.
– Андр, –