Мартин помахал им, и они подошли к нам.
Каждая приложилась символическим поцелуем к щеке Мартина.
Я зорко следила за поцелуями – меня разбирало любопытство.
Выглядело все вполне невинно.
Девушки разместились за столом.
– Пойду принесу еще меню, – сказала я.
– Подожди, – Мартин встал и удержал меня за руку. Пальцы у него были сухие, теплые и сильные. – Это Данимира, – представил меня он. – Она тоже учится в Смольном, вы должны ее помнить. Я, представьте, чуть голову не сломал: лицо вроде знакомое, а почему знакомое – вспомнить не могу. А это Ксения, Ангелина, Анна и Людмила.
– О-о-о… – протянула вдруг московская красавица Ксения. – Я вспомнила… Это же твоя подруга недавно с крыши упала?
Я немедленно ощетинилась и хотела ответить, что это не их дело, но внезапно увидела на лицах, обращенных ко мне, сочувствие и жалость, и удержала резкие слова, готовые сорваться с языка.
– Такой ужас, – тихо сказала Ксения. – Сестра твоей подруги с нами учится. Мы все были в шоке.
– Как жаль! Такая молоденькая! – сказала Анна.
– Бедная, бедная, – сказала Людмила.
Я почувствовала, что еще немного – и выступят слезы.
– Ей бы еще жить и жить, – сказала Ангелина и шмыгнула носом.
Прозвучало фальшиво.
– Вообще-то Женя еще жива, – сказала я, высвободила руку, развернулась и пошла за еще одним меню.
Позади раздались укоризненные возгласы и шиканье – Ангелине пеняли на недостаток такта.
Какая-то эта Геля неприятная, думалось мне. И, кстати, я заметила на ней магическую вуаль. Да такую мощную, что если бы эта вуаль была макияжем, то получилось бы похоже на театральный грим – нарочито яркий и грубый. Не то чтобы я могла осуждать Ангелину за это – я и сама сегодня, торопясь на работу, привела в порядок волосы с помощью магии. Но все же такое интенсивное наложение волшбы на внешность невольно показалось мне вульгарным. Тут же я вспомнила мамин рассказ о том, как она в юности была вынуждена использовать такие же уловки, и устыдилась своей темной стороны.
Аппетит у пятерки был хороший, несколько раз я курсировала туда-сюда и заставила тарелками весь стол. К этому времени зашло еще несколько посетителей, и освободилась я не скоро.
Когда я наконец вернулась на свое место, то увидела, что страницы учебника пусты. Раньше текст был бледным, а теперь и вовсе исчез, будто его корова языком слизнула.
– Ну-ну, будет капризничать… – укоризненно сказала я и положила ладони на раскрытые листы.
Под ладонями зажгло.
Я отдернула руки и с изумлением увидела, что там, где я прикасалась к бумаге, проступили маленькие огненные буковки. Сначала буковки носились по пустой поверхности хаотически, напоминая потревоженных муравьев, но потом замедлились, сгруппировались и выстроились в слова.
«Fuge, tace, late», –