«А хорошей девушке – раздеть и дать полежать», – мелькнула смешная мысль. Она отразилась на лице – насупилась дочь Фридмана Анна, сидящая напротив. Девушка участвовала в трапезе наравне со взрослыми. Впрочем, ребенком она уже не казалась. Пережить за последние 48 часов пришлось немало, и слезы еще не иссякли – блестели в глазах. Девушка шмыгала носом. За спиной объявилась горничная – и возникло овощное рагу со стейком, от вида которого рот наполнился слюной. Но по правилам этикета не стоило хватать его руками и жадно впиваться зубами. Андрей неторопливо отрезал кусочки, отправлял их в рот, тщательно пережевывал. Мускат оказался терпким и приятно пощипывал язык. Седовласый мужчина посматривал на него с затаенным подозрением. Этот тип Андрею не понравился – слишком вкрадчивые взгляды бросал он на вдову. Возникло желание погрузить его физиономию в рагу. Но по правилам этикета этого тоже делать не стоило. Андрей покосился на камин – его венчала большая фотография в траурной рамке. Алекс Фридман иронично улыбался. У него были темные вьющиеся волосы, мясистый нос и окладистая символическая бородка от уха до уха. Лично данного господина майору Корнилову не представляли, он даже не знал о его существовании (в отличие от Вернера в Германии), но был в курсе, что в Лондоне действует агент глубокого внедрения.
– Вы были знакомы с Алексом, мистер?.. Простите, не запомнил вашу фамилию, – шевельнулся седовласый господин. В нотках голоса пробивалось что-то ревнивое.
– Можно и так сказать, – учтиво улыбнулся Андрей. – Господин… э-э… простите, даже не знаю, как к вам обращаться.
– Я тоже прошу прощения, это моя вина, я вас не представила, – сухо произнесла Эмма. – Это Мартин Гринфорд, кузен Алекса. Он из Престона. Так уж получилось, что при жизни Алекс с Мартином почти не общались…
Девушка почти не ела, мяла салфетку, что-то царапала ногтем по хрустальному фужеру. «Почтенное» общество ее тяготило. С появлением Андрея необходимость присутствовать за столом стала тяготить еще сильнее. Она бы ушла, но палка была о двух концах – оставаться в одиночестве тоже не прельщало.
– Это Бенджамин Портер, друг нашей семьи и наш врач, – продолжала представлять Эмма. – Он медик самого широкого профиля – хирург, терапевт. Наблюдал нашу Анну, когда она болела ангиной и скарлатиной.
Седовласый господин с важностью склонил голову.
– Он проживает на Хелси-стрит, рядом с Гайд-парком, – монотонно говорила Эмма, – занимается частной практикой в собственной клинике. У него дочь учится в Блэкшире. К сожалению, несколько лет назад Бенджамин в страшной аварии потерял свою любимую жену Элизабет, с которой мы были очень дружны…
– Не надо про чужое горе, прошу тебя, Эмма, – проурчал Портер. – Сегодня мы поминаем Алекса, мир его праху…
С точки зрения манер этот господин выглядел безукоризненно, но раздражал все больше. А Эмма, невзирая на небольшое к тому расположение, неплохо справлялась