Но, войдя в комнату Денни, он сразу увидел, что для академических споров момент сейчас неподходящий: Филип встретил его мрачным молчанием, лицо его было пасмурно, глаза смотрели угрюмо. Через некоторое время он сказал:
– Сын Джонса умер сегодня утром, в семь часов. Прободение кишок. – Он говорил тихо, с холодной, сдержанной яростью. – И у меня два новых случая тифа на Истред-роу.
Эндрю опустил глаза, сочувствуя ему, но не зная, что сказать.
– Однако не будьте слишком самоуверенны, – продолжал Денни с горечью. – Вам приятно, что мои больные умирают, а ваши поправляются. Но будет уже менее приятно, когда эта проклятая канализационная труба даст течь на вашем участке.
– Да нет же, нет, честное слово, я огорчен за вас! – горячо произнес Эндрю. – Надо нам что-нибудь предпринять. Давайте напишем в Санитарное управление.
– Мы можем написать дюжину заявлений, – ответил Филип все с тем же сдержанным озлоблением. – И добьемся мы разве только того, что через полгода сюда приедет какой-нибудь бездельник-ревизор. Нет, я уже все обдумал. Есть только один способ заставить их проложить новую трубу.
– Какой?
– Взорвать старую.
Первую секунду Эндрю спрашивал себя, не сошел ли Денни с ума. Но уже в следующую он понял, что Денни принял твердое решение, и растерянно уставился на него.
Он только что собирался начать перестраивать свои прежние понятия, а Денни уже разрушил их. Эндрю пробормотал:
– Если об этом узнают, неприятностей не оберешься.
Денни высокомерно посмотрел на него:
– Можете не ходить со мной, если не хотите.
– Нет, я пойду, – медленно возразил Эндрю. – Но один Бог знает, почему я это делаю.
Весь день Мэнсон, занимаясь обычным делом, с неудовольствием и сожалением думал о данном им обещании. Он сумасшедший, этот Денни, и рано или поздно впутает его в серьезные неприятности. И то, что он собирается сделать, – ужасно, это нарушение закона, которое, если откроется, приведет их обоих на скамью подсудимых. А может быть, их даже исключат из сословия врачей. Дрожь настоящего ужаса пронизала Эндрю при мысли о том, что открытая перед ним прекрасная, блестящая карьера будет неожиданно пресечена, разрушена в самом начале. Он яростно проклинал Филипа и двадцать раз давал себе мысленно клятву не идти с ним.
Тем не менее по какой-то непонятной ему и сложной причине он не мог и не хотел отступить.
В одиннадцать часов Денни и Эндрю, в компании Гоукинса, отправились в самый конец Чэпел-стрит. Вечер был очень темный, дул сильный ветер, который порывами швырял им в лицо мелкие брызги дождя.