Кунеглас часто нас навещал, а вот его жена, Хеллед, не показалась ни разу. Королева строго блюла приличия и осуждала Кайнвин за самоволие. «Хеллед считает, что Кайнвин опозорила нашу семью», – со смехом сообщил Кунеглас. Он, как и Артур с Галахадом, стал мне ближайшим другом. Наверное, ему было одиноко в Кар-Свосе; за исключением Иорвета и нескольких молодых друидов, там не с кем было поговорить о чем-либо, кроме охоты и войны. Я заменил ему погибших братьев. Старший сын Горфиддида, которого прочили в короли, насмерть расшибся, упав с лошади, другой брат Кунегласа умер от лихорадки, самый младший пал в бою под мечами саксов. Кунегласу, как и мне, очень не хотелось, чтобы Кайнвин отправлялась с Мерлином, однако он сказал, что остановить ее можно, только связав.
– Все считают ее кроткой и мягкосердечной, – объяснил он, – а на самом деле она упряма и несгибаема.
– Курицу убить не может.
– Куда ей! – рассмеялся Кунеглас. – Тем не менее она счастлива, Дерфель, – спасибо тебе.
То была счастливая пора, самая счастливая из всех, но на ней постоянно лежала тень – мы знали, что Мерлин придет и потребует исполнить клятву.
Он пришел морозным вечером. Я перед домом колол саксонским топором дрова, которым предстояло наполнить дымом наше жилище, Кайнвин улаживала очередную ссору между своими служанками и яростной Скарах, когда по долине прокатился звук рога – сигнал моих копейщиков, что подходит чужак. Я опустил топор и увидел за деревьями Мерлина. С ним была Нимуэ. После помолвки Ланселота она пробыла с нами неделю, потом, не сказав ни слова, выскользнула темной ночью, а сейчас вернулась – вся в черном рядом со своим одетым в белое повелителем.
Кайнвин вышла из дома. Лицо у нее было в золе, руки – в крови от зайца.
– Я думала, он приведет с собою боевую дружину, – сказала она, устремив на Мерлина взгляд голубых глаз. Так говорила нам Нимуэ: Мерлин, мол, собирает войско, которое защитит нас на Темной дороге.
– Может быть, его спутники остались у реки? – предположил я.
Кайнвин отбросила