Артур, решив, что она остановилась от волнения, ласково поманил ее рукой. Недоуздок в руках Кайнвин дрожал. Арфистка неуверенно тронула струну и тут же отдернула пальцы. Из толпы за колонной выступила фигура в черном плаще.
То была Нимуэ. Ее золотой глаз сверкал посреди ошеломленного зала.
Кайнвин перевела взгляд с Ланселота на Нимуэ и медленно протянула руку. Та, взяв предложенную ладонь, испытующе посмотрела в глаза принцессы. Кайнвин на мгновение замерла, потом еле заметно кивнула. И тут весь зал загудел: Кайнвин отвернулась от помоста и вслед за Нимуэ шагнула в толпу.
Голоса умолкли; никто не мог объяснить странное поведение невесты. Ланселоту на помосте оставалось лишь наблюдать за происходящим. У Артура отвисла челюсть. Кунеглас, полупривстав, изумленно смотрел, как его сестра идет через толпу, расступающуюся перед яростным оскалом Нимуэ. У Гвиневеры был такой вид, словно она готова убить Кайнвин на месте.
Нимуэ поймала мой взгляд и улыбнулась. Сердце у меня затрепетало, словно пойманный зверь. Больше я на Нимуэ не смотрел, потому что Кайнвин, милая Кайнвин, приближалась ко мне с недоуздком в руках. Воины расступались, а я словно окаменел и не мог ни двинуться, ни заговорить. Слезы бежали по ее щекам. Она подошла и молча протянула мне недоуздок. Вокруг нарастал обескураженный гул, но я, не видя и не слыша ничего вокруг, упал на колени, взял недоуздок и, поймав руки Кайнвин, прижал их к своему лицу, тоже мокрому от слез.
Зал взорвался негодующими криками, но Исса встал надо мною со щитом. Все в королевских палатах были безоружны, однако Исса держал щит с пятиконечной звездой, словно готовясь отбить любое нападение. Нимуэ, по другую сторону от меня, шипела проклятия. Казалось, она выцарапает глаза всякому, кто посмеет оспорить выбор принцессы.
Кайнвин тоже опустилась на колени, так что ее лицо оказалось рядом с моим.
– Ты поклялся защищать меня, господин, – прошептала она.
– Да, госпожа.
– Коли хочешь, я освобождаю тебя от клятвы.
– Нет, никогда, – проговорил я.
Кайнвин слегка отстранилась.
– Я не выйду замуж ни за кого, Дерфель, – промолвила она, глядя мне в глаза. – Обещаю тебе все, кроме брака.
– О большем я не смею и мечтать, госпожа. – В горле у меня стоял комок, взор застилали слезы счастья. Я протянул ей недоуздок. – Он твой.
Она с улыбкой бросила недоуздок на солому и поцеловала меня в щеку.
– Думаю, на этом пиру сумеют обойтись и без нас.
Мы встали и, рука в руке, не обращая внимания на вопросы, протесты и даже редкие ободряющие возгласы, вышли в лунную ночь. Позади были смятение и ярость, впереди – растерянная толпа, через которую мы шли.
– Домик под Долфорвином ждет нас, – сказала Кайнвин.
– Тот, что с яблонями? – спросил я, вспомнив ее рассказ о детской мечте.
– Тот