Днем их камеры освещали тусклые, чадящие лампы, не разгоняющие многолетний мрак подземелья. Заключенным были запрещены прогулки и общение с охраной. На допросы их водил специальный конвой – единственные люди, которым позволялось видеть их лицо. Еду арестантам доставляли в узенькое окошко в двери. Охране не разрешалось с ними разговаривать. И от таких жестоких, страшных условий содержания многие узники сходили с ума.
Камера № 322 была последней по коридору. Охранники остановились перед дверью – внутри была мертвая тишина. Оба почти синхронно тяжело вздохнули, переглянулись, и наконец первый охранник открыл дверь ключом. Замок щелкнул.
– Встать с нар! Руки за голову! – зычно крикнул в темноту камеры второй. Ответом ему была мертвая тишина.
Тусклый фитилек керосиновой лампы, подвешенной над дверью, почти не разгонял густого мрака камеры. Потолок был низкий, а потому внутри даже нельзя было стоять в полный рост. Глаза охранников понемногу привыкли к темноте, а потому они через время разглядели железную койку у стены, ведро напротив нее. Еще они увидели глиняный кувшин с водой на полу да плошку с краюхой черного хлеба. И всё. Больше внутри ничего не было. Камера была пуста.
– Шо за… – Второй охранник словно забыл все слова, с ужасом разглядывая пустое пространство, в то время как первый вдруг начал энергично креститься обеими руками, словно отмахиваясь от чего-то очень страшного. Продолжая креститься, он вошел внутрь. Сомнений не было: узник исчез – каким-то образом исчез. Внутри помещения действительно никого не было. Оба охранника не верили своим глазам.
Внезапно второй вскрикнул, указав на стену напротив кровати:
– Смотри! Свежая кладка, и кирпичи другие. Тут за ремонт делали?
– Мы под трибунал пойдем! – по-бабски запричитал первый. – От це шухер! Сбежал! Когти вырвал!
– Может, он сбежал за прошлую смену. Мы сейчас с тобой пойдем до начальства, да вениками прикинемся – слышали, мол, шум в 322-й камере, не знаем, как поступить. Начальство явится камеру открывать, а мы с ними – вроде как чистые. Заодно и про свежую кладку в стене узнаем. – Второй охранник, похоже, моментально сообразил, что нужно делать.
Не прикасаясь ни к чему в камере, оба заперли дверь и, с ужасом пятясь, быстро оказались за пределами страшного места, в коридоре. Тусклая керосиновая лампа в камере все продолжала гореть.
К ночи сгустился туман. Старый сторож Второго христианского кладбища, расположенного напротив тюрьмы, в узкое оконце своей сторожки смотрел, как его клочья стелятся по снегу,