То же и в отношении правил церковной дисциплины. Строгие правила (напр., правила ев. Василия Великого с отлучением от ев. Причащения на многие годы), ныне почти не исполняемые, но и не отмененные, охраняют идеал чистоты христианской жизни. Они свидетельствуют, как строго судит Церковь грехи и пороки своих чад. Она не может ни потакать, ни соизволять, ни тем боле разрешать какое-либо отступление от установленных ею правил. Она каждому грешнику прямо и откровенно говорит, как тяжек совершенный им грех, какого строгого, но справедливого наказания заслуживают те, кому сказано: Святи будите, яко аз свят Господь Бог ваш (Лев. 19, 2). Будите совершени якоже совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Но Церковь не только судия. Она и любвеобильная мать, прибегающая к строгости лишь в редких, исключительных случаях. Это совсем не то, что «мы разрешим им хотя бы и грех, но с нашего позволения» (слова Великого Инквизитора у Достоевского. – «Братья Карамазовы», т. 1. М., 1958. С. 339).
И предписываемые Типиконом правила лощения – также идеал, которого достигали немногие величайшие подвижники. Для этой массы православных возможно только то или иное приближение к идеалу, сопровождаемое чувством мытарева смирения. Православному постнику нечем хвалиться. Даже и сравнительно строгие постники, проводящие, например, четыредесятницу без рыбы, а 1, 4 и 7 седмицы без масла, не могут сказать, что они исполнили положенное, ибо уставный идеал великопостного лощения еще строже. А на замену правил поста каким-либо другим легким подвигом православному не может дать разрешения ни священник, ни епископ.
72 Ин. 4, 36–38.
73 Рассказывают, что уставщик Площанской пустыни, Орловской епархии, иеромонах