архиереев не монашеским, а иерейским чином, заставляет особенно насторожиться. Мне представляется, что рискованно утверждать, будто именно в это время церковными людьми почувствовалось несоответствие в совершении погребения архиереев по монашескому чину. Не было ли оно скорее проявлением начавшегося с петровских времен отхождения от Церкви верхушек русского общества, – проявлением начатого при Петре и усилившегося при Екатерине гонения на монастыри и монашество? Не было ли это постановление следствием все усиливавшегося желания поменьше знать и слышать о монахах, поменьше напоминать о монашестве. Ведь в 1767 обер-прокурором Синода был Мелиссино, не тот ли самый, который не только не симпатизировал монахам, но который, отрицая всякое подвижничество, предлагал отменить посты, не считать грехом нарушение 7 [-й] заповеди. А сама Екатерина, конечно, ни в какой степени не могла быть авторитетом в таком исключительно церковном вопросе. Да она едва ли и знала об этом. Ведь в те времена во всех коллегиях, в том числе в Синоде, все постановления, вплоть до самых незначительных, все издавались «по указу Ея Имп [ераторского] Величества». И еще слава Богу, что в те времена не надумали составлять новый чин архиерейского погребения, а взяли древний иерейский чин, глубоко содержательный, умилительный, назидательный, торжественный. Иначе появилось бы что-либо совершенно не соответствующее ни духу, ни строю православного богослужения, вроде невозможных служб на Полтавскую баталию 27 июня или на Ништадтский мир (30 авг [уста]).
С мыслию о том, что в наше время церковные люди испытывают чувство неудовлетворенности, когда над почившим архиереем совершается чин иерейского погребения, я не могу вполне согласиться.
Великий почитатель митр [ополита] Филарета А. Н. Муравьев, оставивший трогательную запись «Впечатления погребения м [итрополита] Филарета», ни одного намека не делает на то, что он или кто другой из присутствовавших на отпевании испытывали какое-либо чувство неудовлетворенности ввиду совершения отпевания выдающегося иерарха иерейским чином. Наоборот, именно по поводу отпевания м [итрополита] Филарета Андрей Ник [олаевич] с умилением отмечает ту трогательную и характерную особенность, что иерейское погребение «как бы соединение двух знаменательных служб Страстной Седмицы, утрени В [еликого] Пятка и В [еликой] Субботы», и затем помещает перевод некоторых умилительных икосов иерейского погребения[16].
Мне самому Господь судил принимать участие в погребении Свят [ейшего] Патриарха Тихона, и я ни от кого не слышал и сам не чувствовал какого-либо огорчения за почившего первосвятителя. Мы, окружавшие дорогой гроб, умилялись дивными глубоко содержательными песнопениями и молитвословиями совершавшегося чина, совсем забыв о том, что он носит название «погребения священников».
На Соборе 17 года в Богослужебном отделе было высказано пожелание о составлении чина диаконского погребения[17].
Не знаю, поднимался ли там вопрос об архиерейском погребении (я тогда еще не был на Соборе). Но во всяком случае
