Представьте себе – сверкающие стекла шикарной московской новостройки.
А за стеклами длинный коридор, ведущий от холла к холлу, искусственный мрамор, полированный пластик под дерево, искусственные березы в кадках, синтетические ковры, металл под бронзу и через каждый метр светильники в виде факелов над маленькими нефтяными вышками…
По коридору очень быстро идет молодой человек под стать интерьеру – длинное черное пальто нараспашку, черный костюм, черная рубашка, черный галстук, черный cellular держит возле уха. За ним спешат двое почти таких же, только по сложению видно, что охрана.
«Все уже едут, дядя Миша, – говорит молодой человек в телефон, – я тоже еду, вы только не волнуйтесь, дядя Миша, посоветуемся и придумаем, ладно, да?..»
У подъезда стеклянного офиса среди огромных контейнеров и остатков строительного мусора стоят два черных, с черными стеклами, угрожающего вида джипа, словно готовые к прыжку ротвейлеры. Молодой человек, подобрав полы пальто неожиданно дамским жестом, садится на водительское место в первый, двое сопровождающих идут к другому, но юноша, высунувшись, решительно машет рукой – оставайтесь, еду без вас. Один из охранников подходит: «Но как же, Руслан Ахметович?..» «Позвоню, если что, – твердо обрывает Руслан, – будьте на связи, keep in touch, ясно? Конкретно на связи…»
Швыряя в стороны грязный снег, «Шевроле Тахо» берет с места.
Руслан, почти неразличимый в черной одежде внутри черного кожаного пространства – видно только лицо: твердые скулы со смугловатым румянцем, пробивающимся из-под трехдневной молодой щетины, короткий прямой нос, неожиданно пухлые губы, – сует в держатель телефон и, положив левую руку поверх толстого кожаного руля, правой шарит где-то под сиденьем, достает пистолет, несколько секунд искоса рассматривает «настоящего» советского выпуска ТТ, советский кольт.
Почти по осевой, как и положено такой машине, летит, обдавая отстающих дорожной жижей, джип.
Светится космическими цветами приборная панель, блики на лице Руслана скрывают щетину, жесткую линию скул и подбородка, и пухлогубое лицо молодого мужчины превращается в совсем мальчишеское, детское.
Губастый мальчик сидит на краешке больничной табуретки рядом с койкой, на которой лежит умирающий, – резиновая трубка капельницы делит пополам то, что видит мальчик: серое, уже почти неживое лицо отца, выпуклый серо-желтый лоб, короткий заострившийся нос…
Подросток на роликовой доске с разгону тормозит перед стоящими посреди заполненной скейтбордистами площади четырьмя немолодыми мужчинами, нелепыми среди этого мелькающего детского сада, ловко выбрасывает из-под себя доску и, держа ее под мышкой, лезет в рюкзак, достает папку, из нее вынимает лист плотной бумаги и гордо поднимает его перед дядей Сережей, дядей Лешей, дядей Витей, дядей Мишей – вверху листа, заполненного по-английски, крупное Certificate…
Уже взрослый Руслан, уже со всеми приметами удачника нового времени – телефон в руке,